Яндекс.Метрика

Интервью с академиком Алексеем Эмильевичем ​Конторовичем – это вдохновенный анализ нефтегазовой истории страны, активным участником которой он является, аргументированные воззрения на современное развитие нефтегазового комплекса страны, выстраданные стратегические идеи преобразований, способные изменить экономический, политический и социальный пейзаж современной России, и конечно же рациональные прогнозы на будущее отрасли.

The analysis of oil and gas in the country's history, views on the modern development of oil and gas complex of the country, the strategic idea of transformation that can change the economy and politics of Russia, and, of course, predictions for the future of the industry are in interview with academician Alexey Emilyevich KONTOROVICH.

– Алексей Эмильевич, какие, на Ваш взгляд, стратегические идеи развития нефтегазового комплекса важно донести до руководства нашей страны?
– С моей точки зрения, российский нефтегазовый комплекс сегодня находится в переломной ситуации. Начиная с 30-х годов прошлого века, наш комплекс в целом развивался по одному сценарию, по одной парадигме. Я связываю ее с тремя именами: И.М. Губкина, Н. К. Байбакова и А. А. Трофимука. На самом деле круг лиц, которые формировали эту парадигму, несравненно шире, но главными идеологами, считаю, были именно эти трое, выдающиеся государственные деятели и ученые.
В чем состояла эта парадигма? Когда И.М. Губкин начал ее разработку, месторождения нефти в СССР были известны только в Азербайджане и на Северном Кавказе. И было ясно, что для огромной страны этого недостаточно. Академики И.М. Губкин и А.Д. Архангельский первыми подняли вопрос об освоении Волго-Уральской провинции. И.М. Губкин практически одновременно сформулировал «сумасшедшую» для того времени идею о необходимости поисков месторождений нефти в Западной Сибири. Когда в 1932 году его спросили: «А много ли нефти в Западной Сибири?», он ответил, что ее хватит всему Советскому Союзу. Даже сегодня с трудом понимаю: как можно было сделать такой великий и такой точный прогноз? Но он был абсолютно правильным. Губкин же предсказал необходимость выхода в Восточную Сибирь и организовал работы по ее освоению. Выделю две главные установки парадигмы, по которой нефтегазовый комплекс СССР и России развивался 85 лет. Первая установка – необходимо последовательно осваивать новые нефтегазоносные провинции и двигаться с Запада на Восток. С Кавказа мы перешли в Волго-Уральскую провинцию, потом в Западную Сибирь, Восточную Сибирь – на Сахалин и в Охотское море. В каждой из этих провинций мы двигались еще и на север, не выходя на Северный Ледовитый океан. Сегодня дошли до Тихого океана, до побережья Северного Ледовитого океана, и эта идея стратегии последовательно реализована. Дальше так экстенсивно развиваться некуда.
Вторая установка парадигмы Губкина, Байбакова, Трофимука состояла в том, что осваивать новые нефтегазоносные провинции быстро и эффективно можно, опираясь, в первую очередь, на гигантские месторождения. В каждой из провинций работа строилась так, чтобы гиганты были открыты и введены в разработку на первых этапах их освоения. Это задача, с моей точки зрения, чрезвычайно сложная, и она была решена. Я не участник Волго-Уральского проекта, был еще мальчишкой, но, начиная с Западной Сибири, участвовал в этом процессе и активно работаю до сегодняшнего дня.

С моей точки зрения, главным сегодня является стратегический прогноз, поскольку на этом поле наблюдаются систематические просчеты из–за того, что правительство или имеет неточную информацию о проблемах, или неточно оценивает пути решения возникающих проблем. Поэтому мы часто совершаем стратегические просчеты, которые, в конце концов, тормозят развитие экономики. Я мог бы говорить и о тактических моментах, но считаю необходимым, в первую очередь, остановиться на стратегических проблемах и лишь во вторую очередь обсуждать вопросы тактические.

 


– Какие изменения возможны в освоении месторождений?
– За последние 20 лет ни одного крупного месторождения не открыто. Открыли единицы средних месторождений, открываем мелкие и мельчайшие. Это значит, что и вторая установка парадигмы Губкина, Байбакова и Трофимука практически реализована. Сегодня не открываем крупных месторождений не потому, что предшествующее поколение геологов было умнее нас, а потому, что крупных и гигантских месторождений бывает мало, мелких – много, и наши предшественники достаточно хорошо и эффективно работали. Поэтому нынешнему поколению трудно выявить новые крупные месторождения. У нас будут еще открытия на Сибирской платформе, в междуречье рек Енисей и Лена. Могу сказать, в каких регионах этой провинции будут гигантские открытия, их будет не так много. Фактически вторая часть парадигмы, о которой я говорил, – также решена и исчерпана.


– Как будет развиваться газовая промышленность?
– У нас есть Западная Сибирь, где сосредоточены гигантские ресурсы и запасы газа, нас ждут новые великие открытия. Поэтому на ближайшие 30 – 40 лет никаких угроз в проблеме сырьевой базы газовой промышленности в стране просто нет. Другое дело, что меняется сама сырьевая база газовой промышленности и соответственно должна меняться и развиваться эта отрасль экономики.


– Поскольку, как вы говорите, старая парадигма себя исчерпала, по какому сценарию должны развиваться нефтяная и газовая отрасли в будущем?
– B этой ситуации для устойчивости развития нефтяной и газовой промышленностей должна быть выработана новая парадигма. Если предшествующая парадигма по сути своей была экстенсивная, то теперь мы должны перейти на интенсивную систему работы. Экстенсивным компонентом у нас останется только освоение некоторых регионов Восточной Сибири и Арктики. Арктика, бассейны Северного Ледовитого океана – большие ресурсы. Они уникальны. Оценить ресурсы недр шельфа арктических морей с необходимой точностью мы пока не можем, т.к. геологическая изученность их очень низкая, т.е. недостаточно информации. Вместе с тем сегодня мы располагаем таким объемом информации, что не стоит цитировать оценки 20 – 25-летней давности.


– Что должна представлять собой, по вашему мнению, новая парадигма?

– Сегодня можно опираться на существенно более глубокую геологическую информацию и сделать прогнозные оценки более надежными.

 

Можно открывать одно месторождение в десять лет, можно открывать десять в один год – это зависит от инвестиций и руководящей роли государства. Все остальное зависит от природы, а природой мы управлять не можем, и методики поисков и разведки месторождений.

В первую очередь новая парадигма должна исходить из того, что мы должны рачительно добыть все, что осталось на разрабатываемых месторождениях. На крупных, гигантских месторождениях остались еще очень большие запасы. Они обводнены, они нередко существенно нарушены эксплуатацией. Журналисты и крупные политики любят говорить, что раньше все месторождения разрабатывали хищнически – это не так. Разрабатывали на самом деле, как позволяли технологии прошлого, так, как позволяли инвестиции и технологический уровень прошлого в мире и у нас в стране. Как всегда, при таком огромном объеме работы и таком длительном процессе были, конечно, и ошибки.
Новая парадигма должна включать несколько важных составных частей, установок. Первая установка – кропотливая разработка открытых и разрабатываемых крупных месторождений, тех запасов, которые остались, улучшение технологий их разработки с целью увеличения коэффициента нефтеотдачи. Это будет нас кормить еще 20 – 25 лет.
Вторая установка. Это направление работы в нефтегазовом комплексе, которое было упущено совершенно сознательно, – так делают во всем мире. Если экономика ориентирована на месторождения-гиганты, то мелкие и мельчайшие месторождения отсеиваются. С ними никто не работает, так как без развитой инфраструктуры на них большую экономику не сделаешь. Но сегодня, когда этих месторождений очень много, настало время работать и с ними. Особенно в районах с развитой инфраструктурой. Это такие регионы, как Татарстан, Башкортостан, Пермский край, Республика Коми, Ханты-Мансийский автономный округ, Самарская, Оренбургская, Томская области. Нужно параллельно с завершением разработки крупных месторождений создавать условия для освоения мелких и мельчайших месторождений. В прошлом году на таких месторождениях мы уже добыли около 45 млн тонн нефти. А по оценкам ИНГГ им. А.А. Трофимука СО РАН, можем добывать 100 – 120 млн тонн. Это еще и рабочие места, это загрузка людей в традиционных районах нефтедобычи. И это процесс, который сдержит смену географии нефтяного комплекса, потому что все нефтеперерабатывающие заводы сосредоточены в старых районах. Все, что мы сделали в рамках старой парадигмы, должно остаться. Это задача на ближайшие 25 – 30 лет.
Много говорят о малом и среднем бизнесе, что на нем сидит вся экономика. Не уверен, что это всегда правильно. Но в конкретной ситуации, в которой находится нефтегазовый комплекс России в настоящее время, – это действительно становится важным. Возиться с мелкими месторождениями таким гигантам, как «Роснефть», ЛУКОЙЛ и другие крупные компании, не интересно. Для освоения мелких месторождений в районах, где есть инфраструктура, малый или средний бизнес может оказаться более эффективным. Возьмите, к примеру, США. Когда после 1972 года США достигли пика добычи нефти, и добыча традиционной нефти стала падать, они подключили малый и средний бизнес для освоения мелких и мельчайших месторождений. Это одна из установок новой парадигмы, о которой я говорил.


– Скажите, а какова ситуация с трудноизвлекаемыми запасами?
– Работа с трудноизвлекаемыми ресурсами и запасами – третья установка новой парадигмы. Мы должны тщательно проанализировать состояние трудноизвлекаемых запасов. И начинать с ними работать. Такие запасы есть во всех регионах. И они большие. Только в Восточной Сибири можно указать два района, один в Красноярском крае, второй в Иркутской области, где существует до 1 млрд тонн ресурсов и запасов нефти в каждом. Пока мы их берем плохо, поскольку они трудноизвлекаемые и нет технологий разработки таких месторождений. Необходимо усилить научную компоненту нефтегазового комплекса, научиться создавать свои технологии и разрабатывать залежи нефти с ТРИЗами. Именно здесь следует опираться на партнерство государства и бизнеса. Но не надо понимать это партнерство прагматически. Не надо сводить все взаимодействие к налоговым льготам. Если партнерство одностороннее, оно не будет работать. Партнерство должно быть двусторонним. Приведу пример со сланцевой нефтью. Американские компании освоили ее потому, что снизили себестоимость работ при бурении (это самое тяжелое) в 3 – 4 раза. За последние 25 лет мы не снизили себестоимости ни одного вида работ в нефтянке, поэтому инженерному корпусу и, соответственно, нефтяным и сервисным компаниям нужно будет заниматься этим.

Приоритетные регионы по изучению и воспроизводству минерально-сырьевой базы нефти и газа

 

– Как вы считаете, кто должен инвестировать в научно-инженерные работы?
– Думаю, на основе партнерства и государство, и бизнес. Государство должно и, я надеюсь, будет вкладывать деньги в научные и инженерные разработки. Но ведь основные средства остаются не у государства, а у компаний. У государства есть много других обязательств – социальные проблемы, оборона нашей 
страны и т.д. Решать каждую задачу бюджетными средствами государство при существующей системе не в состоянии, ведь основные доходы остаются у компаний. Поэтому и необходимо партнерство государства и бизнеса, но управлять этим процессом должно государство. Сегодня каждая компания получает какой-то технологический результат и считает его своей коммерческой тайной, не отдает соседу. А в чем тогда заинтересовано государство? Чтобы все компании работали на самом высокотехнологическом уровне, они должны объединить свои усилия. Как это лучше реализовать в условиях рыночной системы, я не знаю.


– Что должно стать главной установкой новой парадигмы?
– Четвертой и главной по отношению к нефти установкой новой парадигмы должно стать освоение нетрадиционных ресурсов и запасов. Главные нетрадиционные запасы и ресурсы для России на XXI век – это баженовская свита Западной Сибири. Коллектив ИНГГ СО РАН уже более 5 лет работает над проблемой баженовской нефти: сначала с «Роснефтью», а теперь с головным институтом по нефти Министерства природных ресурсов – ВНИГНИ. Баженом занимаются и другие компании, но важнейшие результаты, как я уже говорил раньше, засекречены. Коммерческая тайна. Вот те оценки, к которым пришел ИНГГ СО РАН. Минимальная оценка извлекаемых ресурсов нефти в баженовской свите – 18 – 20 млрд тонн. Что это такое? Сравним: за 55 лет работы в Западной Сибири добыто около 12 млрд тонн. Осталось 10 – 12 млрд тонн разведенных запасов, остальное надо еще разведывать. Значит, если в баженовской свите, в зоне с развитой инфраструктурой, сосредоточено 20 млрд тонн, то до конца ХХI века нам нефти хватит...
Нужен крупный государственный проект – это основа нашего будущего. Баженовская нефть – не классическая сланцевая нефть, как в США. Для ее освоения, для ее добычи необходимо создавать новые технологии, новую аппаратуру – это огромная фундаментальная проблема. Для ее решения нужен союз выдающихся теоретиков – специалистов в области геологии, геофизики, петрофизики нефти и газа, физики и механики твердого тела, специалистов в области флюидодинамики, теплофизики, нефтехимии, катализа и т.д., нужны выдающиеся инженерные решения. Проблема огромная, сопоставимая по значимости разве что с космосом и микромиром. Мы идем в неизведанное.

Поколение наших предшественников и поколение, к которому принадлежу я, сделали Россию великой нефтегазовой державой! Решение такой научной проблемы, как освоение Западной Сибири с ее уникальными нефтегазовыми ресурсами, – это величайшая победа отечественной науки и отечественного производства. Не представляю себе экономику России, нашу страну без ее уникального атомно–ракетного щита. Но также не представляю ее без нефтегазового комплекса, на котором держится экономика России последние 50 лет. Эти проекты защищают и кормят Россию. Именно они – наше национальное достояние.

Вот это должно стать главным элементом будущей парадигмы, если говорить о нефти.


– Для освоения баженовской свиты нужны технологии, немалые инвестиции. Вопрос: с чего начать?
– С продуманного распределения средств на решение всех задач. Нельзя ни одну из задач оставить на потом. Все надо делать теперь и сейчас! Так, как делали наши великие предшественники: М.В. Келдыш, А. П. Королев, И.В. Курчатов.


– А в чем должна состоять новая парадигма для газового комплекса?
– Наша газовая промышленность как явление мирового масштаба возникла после того, как на севере Западной Сибири, в Ямало-Ненецком автономном округе (ЯНАО), были открыты уникальные газовые месторождения. На этих месторождениях есть два разных этажа. Верхний этаж на глубинах 1000 – 1200 м – это залежи сеноманского газа. Газ этих залежей – сухой, он состоит только из метана. Начальные ресурсы и запасы этого газа были огромны. Более сорока лет, – с 1972 года СССР, а теперь Россия – добывали и добывают преимущественно этот газ. Всегда задача состояла только в одном – добыть, подготовить к транспортировке: убрать воду, песок и направить по газопроводам преимущественно на энергетические нужды в районы потребления. Сейчас залежи этого газа в традиционных регионах газодобычи, в Надым-Пурском междуречье, в значительной степени истощены. Газпром выходит для добычи сухого газа в новые районы, в первую очередь на полуостров Ямал. Пример – Бованенковское месторождение. Это направление экстенсивное, правильное.
Одновременно в обустроенных районах газодобычи – на Уренгое, в Медвежьем, на Ямбурге, в Заполярном – объектом добычи газа становятся залежи нижнего этажа – нижнемелового. В этих районах добыча газа уходит на глубины 2700 – 3200 м. На нижнем этаже газ имеет совсем другой состав: он жирный, содержит конденсат и огромное количество этана, пропана, бутана. Это значительно более ценный продукт. Системы подготовки газа к транспорту, применяемой при добыче сухого газа, для газа больших глубин недостаточно.
Представьте для того, чтобы освоить попутный газ, мы построили в советское время в Ханты-Мансийском автономном округе несколько крупных заводов по его переработке. Благодаря этому остатки попутного газа, который ранее сжигался, были спасены и направлены на развитие нефтегазохимии. Ежегодно добываем 30 – 40 млрд кубометров жирного попутного газа.
А в прошлом году на месторождениях ЯНАО было добыто 80 млрд кубометров жирного газа. И в ближайшие 10 – 15 лет будем добывать – 150 – 160 млрд кубометров. Таков наш прогноз. К этому экономика страны не была подготовлена своевременно. В итоге огромную массу ценнейших компонентов газа – этан, пропан, бутан – недропользователи вынуждены сжигать. В последние годы в ЯНАО потери этана, пропана, бутана достигли 15 млн тонн в год…
Для полезного использования всех компонентов газа надо строить огромные газоперерабатывающие заводы, продуктопроводы. Такого подарка, как сухой сеноманский газ, никто в мире не имеет. США с самого начала ориентировались на добычу жирного газа, поэтому там огромное количество, около 1000, как говорит статистика, газоперерабатывающих заводов, а длина продуктопроводов такая же, как газопроводов – 128 тыс. км. А у нас на всю Россию 2 тыс. км продуктопроводов...


– Нужна ли, на ваш взгляд, «перестройка» газовой промышленности?
– Абсолютно необходима. И осуществить ее нужно быстро, чтобы квалифицированно перерабатывать жирный газ. Это главная для газа установка новой парадигмы развития нефтегазового комплекса. Далее 
необходимо создавать систему продуктопроводов, а затем – определять выбор центров развития нефтегазохимии. В Восточной Сибири весь газ жирный. Кроме того, в нем содержится в уникальных концентрациях гелий. Российская газовая промышленность должна сменить свою «метановую ориентацию», изменить культуру работы, чтобы перерабатывать весь жирный газ, выделять и использовать как ценнейшее сырье этан, пропан, бутан. В Восточной Сибири и в Республике Саха, кроме того, выделять гелий, стать главным поставщиком гелия на мировой рынок. Наша газовая промышленность должна стать мультинаправленной, мультицелевой, преследовать не только энергетические цели, но и развивать газохимию, выделение и добычу гелия. Такие компании, как Газпром, НОВАТЭК, должны стать не газовыми, а газоперерабатывающими, газохимическими и гелийпроизводящими. Только решив эту сложнейшую задачу, мы сможем сказать, что наш газовый комплекс работает эффективно, в полном соответствии с особенностями сырьевой базы и современным мировым технологическим уровнем. Это пятая установка парадигмы развития нефтегазового комплекса России на XXI век. Реализация этой установки потребует огромных инвестиций. Она должна стать одним из важнейших элементов государственной политики по реиндустриализации страны. Перестраивать нашу газовую промышленность нужно быстро. Если затянем – опоздаем. Это многие понимают, но немногие решаются говорить об этом вслух.

 
 

– Может быть, монополист Газпром мешает созданию сети продуктопроводов и изменению ориентации газовой отрасли на жирный газ?

– Думаю, проблема гораздо сложнее.
Первое: подобная переориентация отрасли отсутствует в стратегических документах государства.
Второе. Оценим наши современные праволиберальные реформы. Двадцать пять лет реформируем экономику страны. Можно было бы остановиться и проанализировать, что после этого улучшилось. Не знаю ни одной отрасли, которая после «реформ» стала работать лучше. Последние примеры: реформы здравоохранения, высшего образования, науки. Боюсь, после них станет совсем плохо. Русская народная мудрость гласит: «Ломать – не строить» или «Семь раз отмерь – один раз отрежь». А еще есть мудрость врачевателей: «Не навреди».
Да, газовая отрасль экономики России требует реформ. Я уже говорил о переработке газа, о газохимии, о гелиевой промышленности. Такие реформы нужны. Их не может осуществить одно ПАО «Газпром». Главным и, главное, умным реформатором должно стать государство. Реформировать газовую отрасль нужно постепенно и не путем разрушения Газпрома, а созданием условий для независимых производителей газа, таких, как «НОВАТЭК». Нужно определить, кто возьмет на себя 
строительство газоперерабатывающих заводов и продуктопроводов. Возлагать все это только на Газпром неправильно. Задача – государственного значения!
Нельзя допускать к реформам «универсальных» реформаторов типа А.Б. Чубайса, А.Л. Кудрина, Д. В. Ливанова и др. Там, где «пропашут» такие реформаторы, хорошего не жди. Об этом в последние годы неоднократно говорил мудрейший Е.М. Примаков.
Но в сегодняшней деятельности ПАО «Газпром» есть моменты, которые я не понимаю. Вот построим мы газопровод «Сила Сибири» и по нему будет транспортироваться газ Чаяндинского, а затем и Ковыктинского месторождений. А рядом находятся иркутские и якутские нефтяные месторождения, на которых добывают попутный газ того же состава, но его в газопровод пускать не будут. Кто от этого выиграет, а кто проиграет? Страна точно проиграет! Она будет вынуждена сжигать свои ресурсы. Законодательно надо сделать так, чтобы на деле все, что полезно для страны, работало. По принципу это «государева труба», а не корпоративная. То же самое нужно сказать о будущей системе продуктопроводов. Экономика должна развиваться по единой программе. Сравните успехи Китая и России за последние 25 лет, и все станет ясно.

В стратегии развития нефтегазового комплекса России ничего нельзя откладывать на потом. Нужно учитывать, что потерянное время – это замороженные инвестиции, а значит, наши будущие потери в экономике и благосостоянии населения.

– Какие пути привлечения компаний в инвестирование проектов вы видите?
– Считаю, что лучший способ понять, эффективна ли та или иная экономическая система, – сравнить прошлое и настоящее. Мы живем в рамках рыночной и псевдорыночной экономической системы 25 лет. Это большой срок. Надо оглянуться назад. Есть ли хоть один компонент экономики страны, который работает эффективнее, чем он работал в советское время? Если говорить о наполненности магазинов – да, здесь все реализовано лучшим образом: сделано на нефтяные и газовые деньги. Советский Союз тоже так мог бы сделать. Но не сделал…
Газпром как компания работает блестяще – это перестроенное Министерство газовой промышленности. «Роснефть» и ЛУКОЙЛ тоже работают хорошо. Но сказать, что они делают это на новом технологическом уровне, не могу. С поправкой на время прорыва не вижу. Есть сложные вопросы, о которых судить не берусь, но ясно, что во многих случаях монополизм вредит. Это бесспорно.
С другой стороны, наши гигантские проекты стоят миллиарды долларов. Это огромные затраты. И никакая маленькая компания их не потянет. Так что время требует оценки экономической ситуации в стране и определения с выбором дальнейшего пути. Согласен с главным тезисом, сформулированным Президентом России: о назревшей необходимости осуществить реиндустриализацию страны. Такой лозунг звучит и в США. Но там он имеет совершенно другой смысл – они долгое время выводили экологически тяжелые, массивные промышленные предприятия за пределы Америки в страны, где более дешевая рабочая сила. Туда они отправляли свою «неэкологичность». Сегодня многие из этих предприятий возвращаются обратно.
У нас ситуация сложнее. Во-первых, мы потеряли экономические связи между регионами в результате распада СССР, тогда как плановая система была нацелена на развитие всех регионов и специализации их в рамках единой системы народного хозяйства. В результате утраты этих связей у нас появились пробелы в выстроенной ранее системе. Особенно это заметно при разрыве сложившихся взаимодействий с Украиной. Во-вторых, когда начинались «гайдаровские реформы», мне думалось, что у реформаторов хватит ума не разрушать все «до основания». Ума не хватило. В 90-е годы мы потеряли 90 % нашей экономики. Сегодня ее нужно восстановить при более тяжелых демографических условиях, при сложнейшей внешнеэкономической обстановке, на современной, а точнее, опережающей время технологической основе. Это надо делать! Считаю это главной задачей. Должна быть разработана мощная системная программа реиндустриализации на новом технологическом уровне. Следует законодательно и практически обеспечить ее реализацию, определив источники финансирования и способы реального воплощения в жизнь.


– Насколько освоение проектов на суше важнее, чем освоение шельфов морей Арктического сектора России?
– Считаю неправильным арктические шельфовые проекты противопоставлять проектам в нефтегазоносных провинциях на суше России.
Когда в конце 40-х – начале 50-х годов геологи выходили в Западную Сибирь, то находились люди, которые писали в ведомство Л.П. Берии, что геологи хотят утопить всю экономику Советского Союза в болотах Западной Сибири. Сегодня нефть и газ Западной Сибири – опора экономики России. Когда мы начинали искать древнюю нефть на Сибирской платформе, было много недоброжелателей, которые говорили, что мы удовлетворяем свою любознательность за счет государства. А сегодня весь подъем нефтяной промышленности происходит за счет роста добычи нефти в этом регионе!
Так и с Арктикой – это объект, к которому мы неизбежно придем. К нему надо подготовиться профессионально! То, что сейчас идет региональное изучение акваторий шельфов морей Северного Ледовитого океана, это, – правильно. Нужно найти средства, создать оборудование и пробурить полтора десятка параметрических скважин, чтобы сделать более достоверной оценку ресурсов нефти и газа на шельфах арктических морей. Уже первые работы в Печорском, Баренцевом и Карском морях показали, что прогнозы геологов, высоко оценивших ресурсы нефти и газа этих регионов, были правильными. Но мы находимся только в начале пути. Убежден, что в середине XXI века придет очередь организации добычи нефти и газа на шельфах арктических морей. Считаю, что надо приоритетно закончить оценку ресурсов Арктики и одновременно начинать работать над технологиями. Мы должны оснаститься собственными технологиями, иметь свои научные технологические решения. Должны разработать свою систему разведки, чтобы не было разговоров в СМИ о том, что без помощи крупных европейских и американских компаний в Арктике мы не справимся.
Западную Сибирь осваивали на советском оборудовании, своими мозгами! И делали это свои, окончившие советские вузы инженеры, геологи, геофизики, рабочие. Идеология была другая? Да. Но не в этом дело. Мозги у нас были и есть!
Арктика сегодня – ненамного сложней, чем Западная или Восточная Сибирь полвека назад. Сегодняшний технологический уровень России таков, что можем самостоятельно справиться с проблемами Арктики. Нужно только грамотно выстроить научную, научно-техническую и инженерную работу. Необходимо своевременно создать эффективные и отвечающие самым жестким экологическим требованиям технологии и оборудование для добычи нефти и газа на шельфах арктических морей с многолетними льдами, миграцией льдов и изменчивостью от года к году ледовой обстановки. Надо грамотно готовить специалистов для работы в Арктике. Возьмите нашу алмазную промышленность. Она развивалась с нуля. Там работали советские ученые, советские инженеры. Работают наши специалисты и сегодня. Справились. Для этого не надо было реформировать высшее образование. Надо было лишь грамотно готовить специалистов.
Планируя работу в Арктике, мы обязаны думать о логистике. Для условий Арктики – это Северный морской путь. Программа его развития, как и программы создания арктических технологий и подготовки сырьевой базы нефти и газа, должны финансироваться как приоритетная.
Готовиться к штурму ресурсов нефти и газа арктических морей Россия должна уже сегодня. Нельзя откладывать работу в Арктике «на завтра», «до лучших времен». Нужны четкая программа и ее жесткое финансирование. Министерство финансов должно осуществлять финансовую политику государства, а не определять приоритеты и объемы финансирования.

 
 

– Раньше система мотивации была более многообразной. Сейчас остались только деньги, а раньше был энтузиазм. Согласны ли вы с этим?

– Я человек, родившийся и выросший в Советском Союзе. Для меня и сегодня – деньги не являются решающим фактором, главным стимулом для работы. Я сам работаю не ради денег... Считаю, что российские ученые, российские инженеры, российские рабочие должны исходить и исходят из принципа: «Есть такая профессия – Родине служить».


– Насколько, по-вашему, мы зависим от цены на нефть? И насколько уместны манипуляции с объемами добычи?
– Сегодня очень зависим. В ходе кризиса поступления в бюджет сократились, по существу, в три раза. В нашем глобальном мире надо торговать, обмениваться производимой продукцией, но делать это так, чтобы поступления с внешнего рынка не были основой всей экономики. На нефтегазовую иглу нашу страну посадил не Советский Союз, а псевдоускорение и псевдоперестройка Горбачева, реформы Ельцина-Гайдара-Чубайса, десятилетия праволиберального руководства экономикой. В годы, когда баррель нефти стоил более 100 долл. США, нужно было инвестировать избыток средств не в американские ценные бумаги, а в отечественную экономику. Это уже «победы» Л.А. Кудрина. В итоге мы остались на нефтяной игле. А сегодня и Л.А. Кудрин, и либералы во власти только говорят об импортозамещении, о необходимости инвестировать в экономику…
Нужно ли «манипулировать», как вы спросили, объемами добычи нефти? Конечно нужно. Это делается и в плановой, и в рыночной экономике. Добывать нефти нужно ровно столько, сколько ее можно реализовать на внутреннем и внешнем рынках. И мы обязаны всегда помнить, что нефть – это ресурс невозобновляемый. Внутреннему рынку нужны не нефть, а нефтепродукты. И если можно увеличить глубину нефтепереработки с 0,72 до 0,90 – 0,95 и за счет этого обеспечить потребности внутреннего рынка в нефтепродуктах, использовав для этого меньше нефти, то и добычу нефти в этой части можно и нужно сократить. Это один из путей энергосбережения. Точно так же экспорт. Экономику интересует не то, сколько мы поставим нефти на экспорт, а сколько средств получат недропользователи и бюджет. И еще экономику интересует, рентабельно ли работает бизнес. А это напрямую зависит от цен на нефть. Если есть возможность путем согласования позиций стран-экспортеров нефти об уровнях добычи нефти влиять в нужную сторону на изменение цен, этим нужно уметь пользоваться.

Понимаю, что исторические параллели рискованны, но многие реформы, которые проводятся сейчас, – я бы не проводил! Нужно прислушаться к заветам Е.М. Примакова и убирать неумелых или коррумпированных реформаторов с государственных постов, поскольку их деятельность наносит ущерб государству и народам России.

Убежден, что и в современном, так сказать, глобализированном, мире каждая страна должна сохранять возможность саморазвития, отстаивать свои национальные интересы.


Полагаю, что США и многие европейские страны, по возможности, так и делают. Но и они допускают ошибки. В частности, все, что сейчас происходит в Евросоюзе, есть результат пренебрежения национальными интересами своих стран. Это трагедия и для тех, кто мигрирует в Европу, и для тех, кто принимает мигрантов. Это результат пренебрежения национальными интересами своих стран. Почему?
Говорят, что в СССР неоправданно много средств вкладывали в республики. На самом деле это позволяло создавать эффективные рабочие места, условия для развития всех национальностей, не инициировать ненужных потоков миграции населения. В республиках СССР люди нередко жили лучше, чем мы в РСФСР. И сегодня становится ясно, что это было правильно. Ведь Россия была «старшей сестрой» в семье. 1991 год разрушил этот баланс. Ни мы, ни жители других республик Советского Союза лучше жить не стали.

Интервью подготовили – 
Наталья Силкина, Александр Гундобин
Экспертно-аналитический центр
Союза нефтегазопромышленников России

Алексей Эмильевич Конторович
Академик РАН. Автор и соавтор более 1000 научных работ, в том числе более 50 монографий.
Заслуженный геолог РСФСР.
Обладатель почетных знаков отрасли за выдающийся вклад в исследования по геологии нефти и газа Сибири.
Лауреат Государственной премии РФ в области науки и техники, лауреат Премии Правительства РФ в области науки и техники, лауреат Премий им. И. М. Губкина, им. А.Н. Косыгина, им. В.И. Муравленко, им. Н.К. Байбакова, им. М.А. Лаврентьева.

Лауреат Международной премии «Глобальная Энергия».
Награжден орденами «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степеней, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Почета и многими медалями.
Именем А.Э. Конторовича названо одно из месторождений в Томской области. 

Стране нужна мощная программа реиндустриализации на новом технологическом уровне
Стране нужна мощная программа реиндустриализации на новом технологическом уровне