Яндекс.Метрика

Наступил очередной теплый сезон, особенно желанный для нас, сибиряков, после долгой зимы. Однако снова наши радостные ощущения расцвета природы омрачают предостережения о клещевой опасности. 

Эта напасть - одно из печальных следствий антропогенного нарушения экологического равновесия в природных экосистемах. Глобальная экспансия зараженных энцефалитом клещей началась всего несколько десятилетий назад от их исконных местообитаний на Дальнем Востоке, но преодолела уже западные границы нашей страны. Показательно, что этот трансконтинентальный миграционный маршрут протянулся через самые благоприятные для обитания человека и его хозяйственной деятельности ландшафтно-климатические зоны с высокой концентрацией населения и, соответственно, наиболее высокими темпами окультуривания природной среды. В первых статистических сводках этого года о количестве клещевых укусов уже упоминаются наши южные регионы - Краснодарский край и Крым.

Настоящим бедствием становится массовое заселение клещами урбанизированных территорий: дачных участков, парков, скверов, газонов, детских площадок, где клещевая опасность становится повседневной. Наступление идет сразу по трем направлениям: за счет слияния локальных ареалов в непрерывную транзитную и, следовательно, более устойчивую систему. За счет роста популяций в новых очагах. Наконец, как показывают исследования эпидемиологов, вероятного расширения "ассортимента" болезнетворных вирусов, переносимых клещами через кровь своих жертв, вдобавок к хорошо известным энцефалиту и боррелиозу.

В СМИ уже сообщалось о появлении еще одной тяжелой и труднодиагностируемой клещевой инфекции - "болезни Лайма", неведомыми путями проникшей к нам из Северной Америки и впервые зарегистрированной в России в 1985 году. Наверное, справедливо утверждение, что среди существующих в наших краях вредоносных лесолуговых обитателей клещи стали главным "аккумулятором" и разносчиком разнообразных болезнетворных вирусов.

Я отношусь к поколению граждан, которые стали свидетелями появления первых признаков клещевой опасности и ее последующего стремительного нарастания почти до эпидемических масштабов на протяжении жизни одного человека. Мои детские и юношеские годы прошли в Омске, где в подростковом возрасте, в конце войны и сразу после нее, мне пришлось пасти нашу корову-кормилицу. Тогда выпас частных коров вне общественного стада разрешался только на "неудобицах" для колхозных сенокосов и пастбищ - маленьких лужайках, лесных опушках, полянках и дорожных обочинах. В лесу тогда было множество муравейников, а вот клещи, по сравнению с вездесущими муравьями, встречались довольно редко. За три сезона своей пастушьей "карьеры" я ни разу не увидел присосавшегося клеща. В первые послевоенные годы мало кто знал об энцефалите, слухи о котором воспринимались в наших краях, как о таком же далеком от нас экзотическом недуге, как, например, сонная болезнь от укусов мухи цеце в африканских странах.

В начале 50-х годов известный омский краевед С.Р. Лаптев опубликовал в "Известиях Омского отдела Всесоюзного географического общества" заметку о том, что обнаружил на теле погибшей вороны присосавшегося клеща. В заметке отмечалось, что возможность дальнего переноса птицами клещей может привести к распространению зараженных особей далеко за пределы их основного ареала в горах Сихотэ-Алиня. Но тогда оставалось неясным, почему это не произошло раньше. Ведь такой способ распространения существовал всегда и, кроме того, известно, что самым главными донорами и переносчиками клещей являются все мелкие и крупные млекопитающие, включая домашних животных, которые могут передавать заражение эстафетным способом от биотопа к биотопу также на далекие расстояния. Значит, популяционный взрыв клещей с заражением их болезнетворными вирусами по всему миграционному пути с востока на запад Евразии можно объяснить только исчезновением или ослаблением лимитирующих факторов в самих биотопах, потенциально пригодных для размножения.

В экологии давно установлено, что главным регулятором численности популяций антагонистических видов является соотношение количества особей в системе "хищник-жертва". Очевидная обратно пропорциональная динамика изменения за последние десятилетия численности популяций клещей и муравьев в их совместных биотопах хорошо соответствуют этой закономерности. Неконтролируемое распространение клещей при отсутствии лимитирующего экологического механизма - не что иное как следствие резкого сокращения, а местами полного исчезновения муравейников. По основному типу питания муравьи наших лесов не являются хищниками, в отличие от некоторых тропических видов, например, эцитонов, уничтожающих любую живность на их пути. Но, вероятно, они располагают более эффективным способом истребления популяций клещей, чем непосредственное противоборство, а именно - поеданием их яйцекладок. Однажды мне довелось увидеть, как быстро были уничтожены сотни потенциальных клещей, находившихся еще в виде яиц в чреве самок. Трех напившихся крови и раздутых до размеров крупной горошины "клещих" я обнаружил в густой шерсти своей собачки. Они висели на теле бедного животного в виде грязно-серых пузырей и уже созрели для того, чтобы отпасть и воспроизвести новое многочисленное потомство, так как легко оторвались от места присасывания. Ради эксперимента я положил эти живые "пузыри" в стеклянную баночку и через несколько дней заметил, как один из них начал сдуваться, и из него стали появляться мелкие яйца. В ближайшем лесочке, где еще сохранился муравейник, я разбросал в его окрестностях этих готовых разродиться клещей, и смог убедиться, как быстро муравьи растерзали свои пока еще беспомощные жертвы и перенесли желанную добычу в свой "дом".

В моем представлении санитарная роль муравьев в лесных биоценозах подкрепилась другими наблюдениями. Старожилы Академгородка хорошо помнят, что в ближних его окрестностях были прекрасные белогрибные угодья. Во время грибных походов в компании с друзьями мы заметили, что в лесных колках, где еще сохранились муравейники, клещи не встречались, хотя в других местах, где муравьев не было, приходилось проявлять бдительность и частенько отлавливать их на себе. В садовом кооперативе "Дубрава" мне довелось наблюдать, как после исчезновения муравейников чистая от клещей территория быстро ими заселялись. Участки в этом кооперативе располагаются по двум бортам широкого лога. На склоне южной экспозиции к дачным домикам примыкает полоска березового леса, в котором было множество муравейников. Этот склон был полностью стерильным от клещей, хотя на противоположном склоне, густо поросшем до его частичной вырубки под новые участки тонкоствольными березами, осинами и черемухой, клещи водились в изобилии.

Каждый год в весенний период я приносил на себе по нескольку вредных насекомых после сбора здесь сморчков. Когда на участках "стерильного" склона появились яблоньки и вишни, к ним протянулись муравьиные дорожки, так как на этих деревцах они развели колонии тлей для сбора "молочка". Садоводы, не подозревая последствий, начали борьбу с муравейниками. Естественно, после их уничтожения клещи вскоре появились и здесь. Этот пример показывает, как истребление одного вида в природных биоценозах открывает возможность безлимитного размножения и распространения опасного для человека вида.

Вернуть в равновесное состояние разрушенные природные биоценозы полностью невозможно. Но обезвредить жизненное пространство с помощью биологических методов в разумном сочетании с химическими средствами защиты от вредителей вполне реально. В частности, в пределах лесопарковых зон Академгородка, включая его ближайшее окружение, можно легко возродить популяции муравьев и тем самым ликвидировать центры расселения клещей по всей прилегающей территории. В Академгородке, напротив Дома ученых, на углу Морского проспекта и ул. Ильича, сохранился маленький реликтовый участок леса с уникальной концентрацией колоний муравьев. Здесь, среди старых берез, на площади всего в 3-4 сотки разместилось около трех десятков муравейников. Некоторые из них достигли предельных размеров, но рядом с ними возникают "дочерние" постройки. Этой огромной перенаселенной популяции явно не хватает жизненного пространства. Тысячи муравьев ежедневно погибают под подошвами пешеходов на дорожке, пересекающей этот муравьиный "городок". Но даже эти потери не препятствуют воспроизводству всей популяции в целом, более широкое расселение которой ограничивается только физическими барьерами. Примечательно, что жизнеспособность этой популяции поддерживается в нетипичном для муравьев низинном и постоянно затененном биотопе, хотя обычно они предпочитают хорошо освещенные сухие участки леса.

Вряд ли где-нибудь еще в городской среде сохранился такой уникальный муравьиный заповедник. Это поселение муравейников можно использовать как природный питомник для их расселения на других озелененных территориях. Коммунальные службы Академгородка, которые успешно обеспечивают благоустройство его жилой зоны, вполне способны справиться с этой работой при организационной и небольшой финансовой поддержке администрации района и, может быть, Президиума СО РАН и ФАНО, а также консультативной помощи наших биологов из Института систематики и экологии животных СО РАН. Положительный эффект от такой операции мог бы послужить примером для оздоровления и других территорий путем возрождения муравейников.

Александр Каныгин, главный научный сотрудник Института нефтегазовой геологии и геофизики СО РАН, научный руководитель отдела палеонтологии и стратиграфии, профессор кафедры исторической геологии и палеонтологии НГУ, доктор геол.-минерал. наук, член-корр. РАН.

Муравьи - наши союзники в борьбе с клещами
Муравьи - наши союзники в борьбе с клещами