Он родился в 1950 году на прииске Любовь (Кыринский район) в семье известного забайкальского геолога Ивана Никитовича Эпова. Окончил геолого-геофизический факультет
Новосибирского государственного университета и посвятил себя науке — геофизике, не забывая о своей малой родине.
— Михаил Иванович, хотелось бы начать нашу беседу в стиле художников-импрессионистов. В переводе с французского слово “impression” — это впечатление. Поделитесь, пожалуйста, вашими впечатлениями от посещений Забайкалья. Вы ведь бываете здесь довольно часто…
— Ежегодно, летом, во время отпуска. Приезжаю не по работе, а для того, чтобы осуществить свою давнюю мечту — собрать достоверные сведения обо всех поколениях рода Эповых (Еповых) и издать их в виде книги и электронного фотоальбома.
За последние восемь лет объездил значительную часть Забайкалья. Не довелось пока побывать в Красночикойском, Тунгиро-Олекминском и Сретенском районах. Я езжу по тем районам, где жили или живут Эповы.
За эти годы встречался со многими представителями власти, но главное общение было с простыми людьми в селах, на рудниках, в неформальной обстановке. Должен сказать, что последние два года мне стало казаться, что в жизни забайкальцев появилась какая-то положительная динамика.
— В чем она проявляется?
— Несколько раз я попадал в отдаленные села в воскресенье — и не видел ни одного пьяного. Десять лет назад, куда бы ни приезжал, эта зараза была очень сильно распространена. Я увидел, что сейчас много людей, которые хотят работать и работают. В первую очередь — в сельском хозяйстве. Что-то пытаются сделать… Вы понимаете, сдвиги в самой толще народной происходят самыми последними. Если они все же происходят, то это говорит о многом. В этом смысле мне кажется, что некоторые положительные тенденции уже есть. Хотя, к сожалению, еще очень много таких сел и деревень, где ситуация представляется безнадежной.
Я, конечно, не специалист по сельскому хозяйству, хотя недавно присутствовал на заседании президиума Сибирского отделения Россельхозакадемии, прошедшем в Чите. Все жалуются на то, что нет рынка сбыта, что перекупщики скупают сельхозпродукцию по заниженным ценам. Это очень важный вопрос. Если региональной власти удастся создать инфраструктуру сбыта и первичной обработки мяса, молока, то это будет огромным плюсом для села.
Если говорить по поводу основной отрасли экономики Забайкалья (я считаю — это горнодобывающая промышленность), то здесь ситуация тоже далека от благополучной. Хотя, конечно, есть нормально работающие предприятия, артели…
— Михаил Иванович, как вы знаете, наши краевые власти возлагают большие надежды социально-экономического развития Забайкалья на ту сферу деятельности, в которой вы большой специалист. Она связана с газификацией региона. Наша газета сообщала, что губернатор Забайкальского края Константин Ильковский и председатель правления ОАО “Газпром” Алексей Миллер в рамках XIII Международного инвестиционного форума в Сочи подписали Соглашение о сотрудничестве. Комментируя подписание этого документа, губернатор отметил, что смысл его — в корректировке Восточной газовой программы “Газпрома”. Забайкальский край не был представлен в ней, и его газификация была отодвинута на долгие годы. Тем более, что в Забайкалье нет своих газопроводов и разведанных углеводородных месторождений. Соглашение даже закладывает возможность строительства газохимического завода в нашем регионе. Край берет на себя обеспечение конечного потребителя, а “Газпром” рассматривает возможность доведения магистральной трубы до Забайкалья. В ходе переговоров была затронута и тема геологоразведки углеводородов на территории Забайкальского края. Эта тема имеет к вам, Михаил Иванович, самое прямое отношение…
— Этот вопрос в Забайкалье поднимался уже много раз, начиная еще с 30-х годов прошлого столетия. Дело в том, что в регионе есть такие места, их немало, где не исключена возможность присутствия углеводородного сырья. К примеру, Ононская, Ингодинская, Чарская и другие впадины в Забайкальском крае, Гусиноозерская, Баргузинская, Селенгинская и другие впадины в соседней Бурятии. Что представляют собой эти впадины? Если попросту сказать, это большие ямы, образованные в результате прогибания земной коры. Впадины постепенно заполняются осадками. Нефть или газ могут находиться только в этих впадинах. Но при одном необходимом условии — там должны быть флюидоупоры. Это глинистая пробка, которая не позволяет улетучиваться образовавшейся нефти или газу. По мнению большинства нефтяников, в забайкальских впадинах такая пробка отсутствует. Поэтому многие не видят здесь перспективы нефтегазоносности.
Я смотрел материалы по этой теме. Последние из них относятся к 1960-м годам. Даже говорили, что существовал когда-то керн с признаками нефти, но он не сохранился. Поэтому мы сейчас находимся в процессе обсуждения. Конечно, никакой геологоразведки сейчас ставить нельзя — нет для этого оснований. Но произвести научное геологическое исследование строения впадин — это в силах нашего института и предприятий, которые с нами связаны. Поэтому, я думаю, до лета следующего года мы проведем полевые работы в Ононской впадине, в районе села Мангут. Либо зимой, либо в мае. Надо посмотреть логистику, как туда подъехать, какие там температуры. У нас нет опыта работы в Забайкалье. В основном мы работали в Западной Сибири, в Арктике.
Но я еще раз подчеркиваю: это будет не геологоразведка, а предварительная рекогносцировка. Смысл ее состоит в том, чтобы посмотреть, есть ли там упомянутые мною флюидоупоры. Если их нет, то нефть или газ не могут удержаться во впадине, и она является просто ямой, засыпанной песком. Если глинистых пластов нет, то дальше и искать не стоит. Хотел бы предостеречь против иллюзий, что мы придем и обязательно найдем нефть или газ.
— А кто будет финансировать ту работу, о которой вы говорили?
— Ну, это не очень большие деньги. Думаю, с руководством края мы договоримся. Наш институт не собирается зарабатывать на местных финансах. Эту рекогносцировку мы сделаем в основном за свои деньги. Правительство региона, наверное, тоже поучаствует. Мы это уже обсуждали. В середине сентября у меня состоялся разговор с первым заместителем председателя правительства Забайкальского края Алексеем Иннокентьевичем Шеметовым, Главным федеральным инспектором по краю Николаем Илларионовичем Гантимуровым. С главой региона Константином Константиновичем Ильковским я по этому вопросу не встречался, он находился в командировке. Шестого октября в Чите должна состояться конференция по БАМу, где губернатор и я являемся сопредседателями. Надеюсь, в это время мы обсудим степень участия института и региона в тех работах, о которых шла речь выше. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы выяснить, есть ли здесь нефть или нет. Думаю, на этот вопрос мы дадим ответ.
— А что вы можете сказать о газоносности Апсатского каменноугольного месторождения на севере Забайкалья?
— Угольный метан — это тоже наша тема. Но угольный метан — очень капиталоемкая вещь. Его добычу обязательно нужно сочетать с безопасностью разработки. Только тогда угольный метан становится экономически оправданным. Обычно его добывают за счет того, что перед разработкой угольных пластов в шахтах производят их дегазацию, для чего бурят скважины. В таком случае угольный метан эффективен для местного применения. Потому что у этого газа очень низкое давление, и передавать его на большие расстояния нерентабельно. В Кузбассе организована такая попутная добыча метана, им обогревают местные котельные.
— Михаил Иванович, давайте завершим близкую вам углеводородную тему и продолжим разговор о забайкальской горнодобывающей промышленности.
— Если говорить о ней, то, на мой взгляд, дальнейшее развитие получит Краснокаменск и Приаргунское производственное горно-химическое объединение. Связываю это с печальными событиями на Украине. Там, под Днепропетровском, находится еще один центр, аналогичный краснокаменскому.
Цены на золото, в связи с теми же событиями, наверное, будут расти. Значит, может стать рентабельной разработка многих золотоносных россыпей. Однако с рудным золотом мне пока не ясно. Там нужны большие капитальные вложения. И, как показала практика, нужны опытные, квалифицированные кадры. Их отсутствие может привести к такой трагедии с человеческими жертвами, как пожар на Центральной шахте Дарасунского рудника в сентябре 2006 года. Все-таки шахта — это очень сложное инженерное сооружение, требующее очень больших вложений в промышленную безопасность. А наш бизнес, по-моему, пока к этому в целом не готов. Хотя компания “Норникель” в Норильске вкладывает большие деньги в обеспечение безопасности, но там и объемы производства другие.
Что касается юго-восточных и южных забайкальских месторождений полиметаллов… Наверное, будет какой-то толчок к их разработке. Но здесь надо всегда исходить из того, что любая разработка сопровождается серьезными экологическими рисками и необходимо тщательно их просчитывать. Чтобы не получилось так, что сегодня мы прибыль изъяли, а все экологические затраты отнесли на будущие поколения.
В связи с этим, я считаю, есть еще проблема озера Кенон. Озер в Забайкалье много, но особенность Кенона в том, что он находится в черте города, на его берегу отдыхают горожане. Недопустимо превратить его в технологический водоем.
В свое время мы предлагали масштабный проект по Кенону. В 2009 году я приезжал в Читу с большой научной делегацией. Был здесь даже председатель президиума Сибирского отделения Академии наук академик
Александр Леонидович Асеев. Мы привезли пакет предложений, направленных на развитие региона, вместе с правительством обсудили эти проекты. В число высокоприоритетных попал проект использования тепловых насосов. При макрофинансировании Академии наук два таких насоса изготовили на Читинском машиностроительном заводе. Они и сейчас успешно работают в лимнологическом музее на Байкале, полностью обеспечивают его теплом и энергией, добывая тепло из холодной воды.
Наше предложение состояло в том, чтобы развивать на машзаводе выпуск таких насосов. Но потом выяснилось, что, кроме Академии наук, никто не пожелал вложить деньги в это перспективное дело. А идея была следующая: установить два таких насоса в канал теплоотведения на Читинской ТЭЦ-1, которая сбрасывает в Кенон воду повышенной температуры, производя тепловое загрязнение озера, и, используя эти насосы, поставить там теплицы и выращивать овощи на практически бесплатной энергии. Это могло бы помочь экологической обстановке озера и одновременно существенно уменьшить себестоимость выращиваемых овощей. Я сейчас не готов обсуждать причины, но, к сожалению, этот проект не получил развития, хотя мы со своей стороны все для этого сделали. Не поздно вернуться к нему и сейчас.
— Михаил Иванович, расскажите, пожалуйста, о своих контактах с представителями забайкальской науки и высшей школы.
— В Забайкалье, особенно в советское время, была очень сильна геофизика. В Забайкальском комплексном научно-исследовательском институте существовал крупный геофизический отдел, который возглавлял Рустем Сулейманович Сейфулин, очень известный геофизик. Но постепенно, со всеми этими трансформациями, геофизика стала организационно слабеть. В Забайкальском госуниверситете (тогда это был политехнический институт) была сильная кафедра геофизики. Ее возглавляли тоже очень известные не только в Забайкалье, но и за рубежом геофизики. Последним там был доктор технических наук, профессор Анатолий Павлович Карасев, но он умер. Так случилось, что преподавательский состав на кафедре ослаб. Но там есть и молодые люди, есть такой кандидат наук Евгений Юрьевич Юдицких. У меня в институте тоже работают несколько геофизиков из Забайкалья.
Как известно, новый Закон “Об образовании” позволяет академическим институтам создавать базовые кафедры в университетах. Поступило предложение кафедру геофизики ЗабГУ сделать базовой для академического
Института нефтегазовой геологии и геофизики. Я встречался по этому поводу с Павлом Борисовичем Авдеевым, деканом горного факультета, Сергеем Анатольевичем Ивановым, ректором ЗабГУ. Мы подписали соответствующие документы. Решено, что первые два года в Читу будут приезжать преподавательские десанты из Новосибирска, чтобы читать курсы современной геофизики. К нам присоединилось иркутское геологоразведочное предприятие, которое возглавляет один из моих учеников. Они готовы обеспечить учебную и производственную практику для читинских студентов.
Мы попытаемся сделать эту кафедру пилотным проектом. Такой опыт у нас есть, ведь я не только директор академического института, но и заведующий кафедрой геофизики в Новосибирском университете. У нас есть филиалы в Томске, Тюмени, Надыме. Я не вижу каких-то препятствий в реализации этого проекта. Надо готовить геофизиков на месте, в Забайкалье. Потребность в них на рынке труда одна из самых быстрорастущих. Они нужны и в горнодобывающей промышленности, и на железной дороге. Я сторонник того, чтобы кадры выращивать на месте, потому что, если они куда-то уезжают, то, как правило, не возвращаются. Тем более, что в Забайкалье для подготовки кадров есть все условия: и для учебы, и для дальнейшей работы.
К тому же в Чите есть и академический институт ИПРЭК (Институт природных ресурсов, экологии и криологии). Он, конечно, не очень большой, но у них тоже были здесь некоторые базовые кафедры. Я надеюсь, если пилотный проект пройдет нормально, затем будем запускать и другие проекты — по химии, по экологии.
Я вообще считаю, что в таких городах, как Чита, нужно все научные силы объединять. Но не административно, а создавать программу научного обеспечения развития Забайкальского края. Здесь же есть и медицинская академия, и сам университет, и железнодорожный институт, и институт ветеринарии… Есть такие мощные организации как “Востокгеология” с хорошей лабораторной базой. Достаточно много есть сил, но они действуют разрозненно. Инициатива должна быть местная, не откуда-нибудь из Новосибирска. А координировать все это должна региональная власть. Это нужно делать самим, потому что это нужно Забайкалью. И начинать надо не с финансирования, а с постановки цели. И выбирать приоритеты. Там, где не нужно большое финансирование, но где можно достичь синергетический эффект.
— Михаил Иванович, в Чите вам довелось принять участие в научном мероприятии не свойственного вам профиля — сельскохозяйственного. Чем это было вызвано?
— Как вам известно, в нынешнем году Академию наук России реформировали. Теперь она у нас единая. Объединены три государственные академии — медицинская, сельскохозяйственная и, как ее называют, Большая Академия. Председатель Сибирского отделения Россельхозакадемии Александр Семенович Донченко стал заместителем председателя
Сибирского отделения РАН. Они традиционно проводят свои заседания в Чите, и наш председатель, академик
Александр Леонидович Асеев попросил меня принять в нем участие, чтобы потом обсудить, как мы можем и здесь вместе работать.
Работа в объединенном формате — для академии дело новое. Я считаю, что организация существует, пока у нее есть адаптационные резервы. Если, когда задаются новые условия, организация может адаптироваться.
Ученые-аграрии обсуждали в Чите проблемы развития сельского хозяйства в свете обеспечения продовольственной безопасности региона в связи с различными санкциями, направленными против России. Но я об этом не буду говорить — это сфера академика Донченко. Кстати, он тоже наш земляк, родился в Чите. Недавно отметил 75-летний юбилей.
— Что вы думаете о перспективах Забайкалья?
— Думаю, у Забайкалья очень большие перспективы. Но есть много препятствий. Они есть внутренние, связанные, видимо, со структурой управления. И есть внешние, связанные с тем, что большинство собираемых на территории налогов уходит в федеральный центр. Но это сейчас у нас общая проблема.
Тем не менее, еще раз говорю, в этом году я как-то вдруг увидел, что какие-то положительные тенденции в Забайкалье есть.
— Михаил Иванович, позвольте завершить нашу беседу той же темой, с которой мы ее начали. Речь идет о сборе материалов для вашей будущей книги о роде Эповых. Как продвигается эта кропотливая работа?
— Книга будет бумажная. К ней будет приложен носитель с электронной информацией. Правда, при подготовке книги возникли некоторые препятствия в виде закона о защите персональных данных. Здесь надо быть очень аккуратным.
Сбором сведений мы занимаемся уже десять лет, и за это время удалось очень сильно продвинуться вперед. Первоначальные данные базировались на 16-страничной брошюре “Род Эповых”, которую написал доктор медицины Василий Константинович Эпов и издал в Петербурге в 1899 году. Сейчас в своих поисках мы практически дошли до того времени, когда у нашего предка появилась фамилия. То есть дальше вглубь уже двигаться нельзя. Это где-то 1530 год.
Вопреки существующему мнению, в Чите первый Епов (тогда наша фамилия звучала так), Сергей Дементьевич, появился в 1702 году. Он занимался торговлей, в Забайкалье пришел из города Яренска Вологодской губернии (ныне Архангельской области). От Сергея Дементьевича пошли казаки, которые жили в Титовской станице, затем в Телембинском остроге, в Еравне, а главное их “гнездо” — в Хоринском районе Бурятии.
В 1719 году с Вологодчины пришел племянник Сергея Дементьевича — Василий Васильевич. Еще один выходец из тех же мест — Бутин, дедушка известных купцов. Василий Васильевич поселился в Нерчинске. Основной массив Эповых — это его потомки.
Фамилия Эпов появилась после 1851 года, после образования Забайкальского казачьего войска, когда казаки стали записываться не Еповы, а Эповы, чтобы казачье сословие отличалось от купцов, крестьян или инородцев. Еповы тоже остались, но они живут в основном там, откуда их предки пришли в Сибирь.
Мои поездки по Восточному и Западному Забайкалью связаны с поиском информации о родословной. К сожалению, расспросы людей сегодня очень мало дают. Больше можно узнать из надписей на кладбищах, которые мы посетили. А большую часть информации мы почерпнули в Читинском областном (ныне Забайкальском краевом) государственном архиве, в старых метрических книгах. Осталось проработать записи в ЗА
ГСах, но это относится уже к современным представителям фамилии.
Сейчас Эповых можно встретить везде. Перипетии истории разбросали их по всему миру. Во время Гражданской войны многие Эповы ушли в Китай: Трехречье, Харбин, Шанхай, откуда кое-кто перебрался в Австралию, Бразилию. В 1930-е годы, в период раскулачивания, красных партизан Эповых выселяли из родных сел, ссылали в Казахстан и Красноярский край. В прошлом году я там был. Они в основном поселились в районе Лесосибирска, где Ангара впадает в Енисей.
В целом я могу сказать, что Эповы — это обычный российский род. Из него вышли землепашцы и купцы, казаки и священнослужители, даже Герой России Евгений Эпов. Обычный род, на каких и держится наше государство.
— Благодарю за беседу, Михаил Иванович, и удачи вам в ваших поисках и работе.
Сергей ЗАБЕЛИН
