Как известно из воспоминаний современников, академик Михаил Алексеевич Лаврентьев на протяжении всего периода своей активной организационной деятельности особое внимание уделял молодому поколению. Он развивал в Сибири систему образования: школьные олимпиады — физматшкола — университет — исследовательский институт, направленную именно на воспитание будущих ученых с юного возраста. Благодаря активному привлечению молодежи в научное сообщество спустя короткий промежуток времени после создания Сибирского отделения Академии наук СССР коллективы институтов стали комплектоваться местными кадрами, которые в будущем вывели сибирскую науку на международный уровень.
Крупнейший ученый, инициатор создания и организатор Сибирского отделения Академии наук СССР (после — СО РАН) академик Михаил Алексеевич Лаврентьев всегда говорил:
«Нельзя работать без постоянного притока свежих научных сил, без притока молодежи».
Практика показала, что это были не просто слова. Спустя всего пять лет после начала строительства научного центра на востоке страны силами ученого и соратников была налажена постоянная система активного отбора способной молодежи посредством проведения олимпиад, после которых школьники получали возможность поступать в организованную при
Новосибирском государственном университете физико-математическую школу (ФМШ), очень быстро превратившуюся в кузницу кадров. Но созданием ФМШ участие Михаила Алексеевича в жизни школьников не ограничилось. Как вспоминают первые выпускники, ученый трепетно относился к своему детищу и его учащимся.
«Для своего положения и уровня занятности М. А. Лаврентьев достаточно часто посещал школу, по некоторым случаям читал лекции, которые надолго остались в нашей памяти. Один раз он пришел к нам в школу и начал рассказывать об одном своем научном достижении (пояснял, как уж может плавать по воде). Это было его свежее открытие, и ему хотелось рассказать о нем именно детям. Для нас был относительно свободный вход во все институты, в
Институте гидродинамики Лаврентьев лично демонстрировал нам достижения лабораторий и своих сотрудников. Определенный период школьной жизни я был даже приписан к лаборатории в
Институте ядерной физики, хотя учреждение близко к режимному, многие работы абсолютно секретны. Тем не менее Михаил Алексеевич сделал возможным, чтобы дети могли ходить туда и наблюдать настоящую науку. Уже в годы работы преподавателем ФМШ я замечал, что, если присутствие М. А. Лаврентьева в Академгородке совпадало с важными событиями школы, например открытием летней или зимней школы, он обязательно приходил на мероприятие и принимал активное участие. Собственно, вот эти разовые выступления, символические поздравления были естественным образом связаны как с нашим процессом обучения в физико-математической школе, так и с учебой будущих поколений. Будучи учениками, мы относились к нему как к близкому человеку, ощущали его участие и интерес к нашей судьбе», — рассказывает выпускник первого набора ФМШ кандидат педагогических наук
Юрий Викторович Михеев.
Вступительная лекция М. А. Лаврентьева на открытии Летней школы ФМШ
Являясь ученым мирового уровня, Михаил Алексеевич Лаврентьев и в научной жизни всегда уделял большое внимание молодежи. У него была теория, что наиболее революционные научные идеи приходят в сознание человека, умеющего удивляться обыденным вещам и не перегруженного излишней информацией. Он считал, что с самого раннего возраста надо воспитывать в человеке эту способность удивляться и пытаться сберечь ее.
«Михаил Алексеевич предполагал в каждом из своих учеников априорную одаренность и добропорядочность. Все люди разные, но каждый способен к чему-то своему, и эту способность следует развивать. Основной принцип обучения, проводимый Михаилом Алексеевичем, — штучный подход. В научной работе успех зависит от тонкой настройки каждого человека на некую определенную, лишь одному ему свойственную частоту», — говорил доктор физико-математических наук Евгений Иванович Биченков.
Борис Александрович Луговцов, доктор физико-математических наук, вспоминал поездки конца 1950-х годов по Обскому морю на острова, где проводились различные эксперименты по взрыву. К вчерашним студентам часто присоединялся академик М. А. Лаврентьев, и время пролетало в обсуждении различных задач: как легких, так и трудных, из которых потом выросли целые направления работы институтов Сибирского отделения.
«Восхищаясь Михаилом Алексеевичем, молодые люди в то же время испытывали тайное желание озадачить академика и подсовывали ему элементарные, но трудные и хитрые школьные и студенческие задачи. Михаил Алексеевич любил такие упражнения и ни разу не срезался на этих своеобразных экзаменах. В свою очередь, он сам предлагал нам задачи такого типа, и я уверяю, что они были непростыми, необычными и интересными. Эта игра, наряду с обсуждением серьезных проблем, способствовала росту молодых людей не только как научных сотрудников, но и как будущих воспитателей и учителей. Только сейчас, в зрелом возрасте, понимаешь, удивляешься и по достоинству можешь оценить способности Михаила Алексеевича уделять своим ученикам столько времени при его занятости делами государственной важности», — делился памятными моментами ученый.
Как хороший учитель, Лаврентьев всегда умел заинтересовать молодежь конкретной проблемой, не навязывая ее, при этом у него получалось зажечь искру творчества, и в ответ молодежь тянулась к нему, с энтузиазмом бралась за разработку сформулированных им проблем. Однако он никогда не подсказывал, как найти решение, лишь поощрял тех, кто случайно набрел на правильный путь, ведущий к цели, не навязывал свою тематику.
«Дав задачу, скажет несколько фраз про то, как он понимает эту проблему, выдаст пару гипотез, а дальше думай сам», — рассказывал доктор физико-математических наук Юрий Алексеевич Тришин.
М. А. Лаврентьев с учениками ФМШ
Коллеги Михаила Алексеевича вспоминали, что он всегда был доступен для людей, которые с ним работали, и для его учеников. Если возникали проблемы, и он не был занят, можно было просто зайти к нему в кабинет и всё выяснить, а вот для администраторов попасть на прием зачастую являлось проблемой.
«В коллективе каждый всегда имел прямой выход на Лаврентьева, то есть независимо от занимаемой должности мог в любое время обсуждать с ним рабочую проблему. Он ненавидел субординацию, считал ее абсолютно нетерпимой в науке: лаборант, младший научный сотрудник и доктор наук несли равную ответственность за дело. Это давало возможность всем “солдатам” ощущать себя “генералами” и оказывало огромное стимулирующее воздействие», — отметил доктор физико-математических наук Андрей Андреевич Дерибас. Также ученый добавил, что при работе с Лаврентьевым все понимали, что решают если не мировые проблемы, то задачи, наиболее важные для страны. «Каждый знал, что мелочами у Лаврентьева не занимаются. И это имело колоссальное вдохновляющее значение. Поэтому мы работали, не считаясь со временем, — ничто так не презирал Михаил Алексеевич, как формальное отбывание на службе от сих до сих. Нужная и интересная работа должна заполнять всё жизненное время — так учил нас Лаврентьев, и так мы работали», — рассказывал ученый.
Благодаря открытости наставника для своих учеников контроль работы осуществлялся без официальных протоколов.
«Если задача важна и ее решение нужно получить быстро, Михаил Алексеевич увеличивает частоту встреч, старается подбодрить людей путем обсуждения, выясняя трудности, намечая микроходы, в деталях разрабатывая тактику наступления на проблему. И помогает со всеми средствами, которые есть в его распоряжении. Просьбы, относящиеся к делу, удовлетворялись без ограничений. Только в крайних случаях нам назывался конкретный срок, к которому нужно закончить дело. Но это бывало очень редко. Лаврентьев умел создать такую обстановку, что сам понимаешь — надо форсировать работу», — вспоминал академик Лев Васильевич Овсянников.
Контр-адмирал, доктор технических наук Георгий Сергеевич Мигиренко рассказывал, что каждый новичок получал минимум возможностей для работы. Но если он, действуя совершенно самостоятельно, выдавал нечто новое, оригинальное, значительное, ему сразу же создавались все возможности для дальнейшей деятельности.
«Если начинающий специалист предлагал дельные соображения, то М. А. Лаврентьев обязательно оказывал ему поддержку. Благодаря этому мы довольно быстро поднимались по служебной лестнице. Создавая Сибирское отделение, новые институты, Михаил Алексеевич исходил из принципа: молодежь должна иметь возможность быстро расти. Когда человек показывал свои способности, то продвигался на работе, заполняя промежуточное звено между крупными учеными и начинающими», — писал в своих воспоминаниях доктор физико-математических наук Марлен Еновкович Топчиян.
Даже в трудные времена Лаврентьев не забывал про своих учеников, каждому мог подсказать, когда пора двигаться дальше. «Где-то в 1970-х годах по пути в магазин встретил я Михаила Алексеевича. Он остановил меня, взял за пуговицу на пальто и говорит:
“А почему ты не пишешь докторскую диссертацию?” Я что-то промямлил о том, что еще не дособирал материалы. “Ничего подобного. Давай садись и пиши”. Пока он мне этого не сказал, мне и в голову не приходило, что я уже созрел для такой работы», — говорил Марлен Топчиян.
На лекции М. А. Лаврентьева
Поскольку М. А. Лаврентьев был человеком незаурядным, его ученики могли сталкиваться с некоторыми особенностями при совместной работе с ученым.
«Ходить у него в учениках и коллегах — непросто! Зайдешь ли к нему в кабинет, гуляешь ли с ним — всегда он закидает тебя вопросами, задачами, загадками… В любой ситуации его мысль непрерывно работает над какой-нибудь проблемой, и он вовлекает всех в ее обсуждение. Даже если рядом незнакомые люди, иностранцы, обязательно спросит, что они думают по такому-то поводу. Помню, как он нас всех терроризировал задачкой о шарике в струе: почему шар вращается не в ту сторону?» — рассказывал Георгий Мигиренко.
По воспоминаниям учеников, Михаил Алексеевич никогда не настаивал на эрудиции, на пятерках в зачетках, а больше уважал творческих людей, считая, что знания — дело наживное. Так, он мог умышленно поставить задачу в направлении, которое является для начинающего специалиста проблемным, не делая акцент на его слабости. И постепенно человек начинал искать, читать, развиваться, а Лаврентьев терпеливо ждал, пока исследователь не выйдет в своей работе на полную мощность. При этом наставник был чуток ко всяческим заминкам и всегда готов выслушать.
«Однако он никогда не скажет: “Подтянись! Что раскис?” Не станет обласкивать. Но как бы невзначай заведет разговор на житейскую тему, расскажет похожий случай, который произошел однажды с ним. А иногда вдруг сошлется на твою прежнюю удачную работу в своей статье. И сделает это как раз в тот момент, когда ты начинаешь сомневаться в собственных силах», — говорил Евгений Биченков.
Михаил Алексеевич Лаврентьев оставил после себя успешно работающее Сибирское отделение и огромную научную школу. Он был выдающимся ученым мирового уровня, создателем научного центра на востоке страны, внесшим неоценимый вклад в развитие всей академической науки государства. Деятельность М. А. Лаврентьева коренным образом повлияла не только на жизни многочисленных учеников, но и на будущие поколения сибирских ученых, на жителей Академгородка, Новосибирска и ближайших регионов. В работе современных нам институтов заложены идеи и принципы Михаила Алексеевича, которые связывают людей, порой несоединимых. И сегодня сложно забыть о том, что сделал этот великий человек как для науки, так и для нашей жизни в целом.
При подготовке публикации использовалась книга «Век Лаврентьева». Новосибирск: Издательство СО РАН, филиал «Гео», 2000.
Автор: Андрей Фурцев.
Фотографии из архива СО РАН.
