Яндекс.Метрика

Ежегодно «Наука в Сибири» публикует комментарии сибирских ученых по поводу научных Нобелевских премий, а литературную награду мы, как правило, обходим стороной. В нынешнем году нам удалось восполнить этот пробел: на Красноярской ярмарке книжной культуры известный литературный критик Галина Юзефович рассказала, почему одни писатели и поэты премию получают, а другие от нее отказываются.

Узнав имя лауреата Нобелевской премии по литературе, многие считают своим долгом высказаться по этому вопросу, включая людей, вспоминающих о книгах раз в году. Однако не все задумываются, что у членов Нобелевского комитета есть определенные принципы, которыми они руководствуются при выборе очередного лауреата.
 
Для того чтобы оценивать полемику о Нобелевской премии по литературе, нужно лучше понимать эпоху, породившую награду. В конце 1880-х — середине 1890-х годов существовала довольно устойчивая картина мира, которая казалась сложившейся, стабильной и неизменной большинству современников. 
 
Большая часть колониальных владений была распределена (как казалось тогда, окончательно), а мир виделся европоцентричным — с ее традиционными ценностями и культурой.
 
Соответственно, в конце XIX века люди считали: нужно думать о том, как обживать этот новый мир, что выражалось в новых коммуникативных механизмах и институциях. 
 
Так, в 1887 году Людвик Заменгоф предложил новый язык эсперанто, казалось бы необходимый новому, объединенному миру — очевидно, что выбор одного из имеющихся был бы дискриминационным для остальных. 
 
Позднее француз Пьер де Кубертен представил проект возрожденных Олимпийских игр, которые, по его мнению, должны были стать еще одним консолидирующим инструментом. Кубертен считал, что после франко-прусской войны (1870—1871 гг.) подобных конфликтов быть не может, но понимал неизбежность конкуренции между странами. Он предложил неагрессивный вариант соперничества между народами. 
 
— Важно понимать, что основание Нобелевской премии относится к тому же самому периоду и направлено на создание пространства ненасильственной гуманистической конкуренции, — добавляет Галина Юзефович. — Миллиардер и филантроп Альфред Нобель оставил свое завещание: согласно нему представители наук и литературы должны были получать высокое вознаграждение за свои достижения. После Олимпиады неминуемо возникнет вопрос не спортивного, а интеллектуального соперничества, для которого нужен ненасильственный канал.
 
Завещание Нобеля уместилось всего на одной странице, где помимо прочего есть следующая строка: премия по литературе присуждается писателю, создавшему наиболее значительное произведение идеалистической направленности. 

Здесь скрывается большая проблема, предопределившая развитие Нобелевской премии на ближайшие годы — слово «идеалистическое» использовано в значении «идиллия», «идеал»?
 
Поскольку Нобель не добавил никаких комментариев к завещанию, вопрос, что это означает, многие годы оставался открытым. Однако пару лет назад один из членов Нобелевского комитета исследовал завещание под микроскопом и обнаружил, что вместо слова «идеалистический» там было написано «идеализирующий» — рисующий более идеалистическую картину мира. 

Тогда он казался большим и обустроенным, а значит, в таком «семейном домике» нужно было создавать новые традиции и ритуалы, которые должны обладать умиротворяющим и гармонизирующим воздействием, а также предлагать идеализирующую картину мира. 
 
Иногда из-за этого возникали крайне спорные ситуации — еще при первом вручении.
 
В конце XIX века важнейшим писателем эпохи являлся Лев Толстой — самый обсуждаемый, популярный и тиражный, по крайней мере в Европе. По логике вещей премия должна была достаться именно ему. Однако секретарь премии выступил с резкой критикой, сказав, что Толстой осудил все формы цивилизации и настаивал на принятии примитивного образа жизни, оторвавшись от высокой культуры.
 
— В чем-то он был прав: Лев Толстой, безусловно, значимый писатель, но никакой идеализирующей картины реальности в его произведениях найти нельзя, — добавляет Галина Юзефович. — Так что нобелевское жюри присудило премию Сюлли-Прюдому (1901 г.). Его главные произведения — идеалистические поэмы «Счастье» и «Справедливость». Надо сказать, что даже в то время этот выбор казался странным, но он отвечал такому же странному канону Нобелевской премии. Реакция оказалась соответствующей: группа шведских писателей даже предлагала объявить бойкот премии, как глупой и несправедливой, и, кстати говоря, за прошедшие 116 лет мало что изменилось.
 
Следующий глобальный скандал произошел в 1913 году, когда впервые автором, получившим Нобелевскую премию по литературе, стал не европеец, а бенгалец, житель тогдашней Британской империи Рабиндранат Тагор: поэт и художник, образованный человек, написавший множество текстов на английском языке. 
 
Решение вызвало большое отторжение, потому что вступало в конфликт с установками европейского мира: тогда в СМИ появилось множество карикатур, где, например, вручают премию макаке. 
 
Сегодня ксенофобские шутки для многих — устаревший архаизм, но тогда они пребывали на пике — идея, что «иноземцы» могут писать литературные произведения, на тот момент казалась очень дискуссионной. Соответственно, прения обозначили еще один разлом — что такое «идеалистическое», если премия не достается главному писателю эпохи, и можно ли давать премию не европейцу, если она сугубо европейская.
 
Самый постыдный скандал разразился в 1937 году, когда лауреатом премии не стал чешский писатель Карел Чапек. Его самая известная книга «Война с саламандрами» — антиутопия про остров, на котором обнаружили разумных саламандр, которые поначалу использовали человечество в мирных целях, а потом решили его захватить.
 
В то время роман-памфлет воспринимался как очень сильное и яркое антифашистское высказывание. В течение года произведение перевели практически на все языки, а его тираж составил порядка двух миллионов экземпляров за год (для сравнения, роман той же эпохи «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл за восемь лет разошелся тиражом в 3 млн экз.). 
 
Нобелевский комитет рассматривал возможность присуждения премии Чапеку, однако его кандидатуру отклонили с формулировкой: «Данный текст может быть воспринят как оскорбительный для Национал-социалистической рабочей партии Германии, искренне пекущейся о благе своей измученной Родины». 
 
— Давайте посмотрим правде в глаза: шел 1936 год, и на тот момент в мировом сообществе еще оставались какие-то иллюзии относительно фашизма, — поясняет Галина Юзефович. — Так обнаружилась еще одна проблема с Нобелевской премией: раз по ее логике литература должна поддерживать мир и согласие в общем «домике», произведения, нарушающие согласие и травмирующие «семейную вечеринку», не могут получить премию. Этот сюжет не вызвал большого скандала, потому что международному сообществу и так было, чем развлечь себя в то время. Тем не менее, это одна из самых позорных страниц в истории Нобелевской премии.
 
Впрочем, Нобелевская премия не без труда пережила и Первую мировую войну, потому что глобальные сражения уже нарушили идеальную картину большого и дружного мира. К началу Второй мировой стало ясно, что идея, породившая премию, исчерпала себя. 
 
В 1946-м секретарем Нобелевского комитета, который выполняет функцию модератора дискуссии о вручении, стал Андерс Эстерлинг. Он начал продвигать совершенно другой взгляд на литературную награду, поняв, что идея времен Нобеля уже не работает. Эстерлинг предложил вручать премию не за идеалистическую картину мира, а за литературную новацию, эксперимент. 
 
Эта концепция продержалась вплоть до смерти секретаря (так как должность является пожизненной) — то есть до 1980 года. Эстерлинг выполнил очень важную работу: ему удалось фактически перезапустить проект, а его эпоху можно назвать периодом литературных исканий.
 
— Например, награду получил еврейский писатель Исаак Башевис-Зингер (1978 г.) — изобретатель магического реализма, который включил колдовские элементы повествования в военную реальность, — рассказывает критик. — Многие часто воспринимают его как главного писателя Холокоста, но он действительно предложил литературную новацию. Другой пример — один из основателей экзистенциализма Альбер Камю: писатель, впервые принесший в художественную литературу элемент философии, сочетая в одном произведении и роман, и философский трактат.
 
Подобная концепция вручения премии, как и любая другая, обладала большим количеством изъянов. Самый комичный случай произошел в 1961 году, когда лауреатом стал Иво Андрич. Это очень хороший писатель, который повлиял на творчество другого автора, Милорада Павича. Однако главным конкурентом Андрича на тот момент оказался Джон Рональд Руэл Толкин. Спустя почти 60 лет мы уверены, что масштабы этих авторов совершенно несопоставимы, но тогда Андерс Эстерлинг твердо сказал: покуда он председатель комиссии, о Толкине речи быть не должно — ведь это «ни в коей мере не может быть сочтено прозой высокого класса». Другая претензия состояла в том, что произведения Толкина «притво-ряются новаторской прозой», хоть в тот момент жанр фэнтези был относительно новым. Выходит, классические работы уже не могли получить Нобелевскую премию.
 
На это же время пришлось два самых сложных случая в истории присуждения премии, первый из которых произошел с Борисом Пастернаком и его романом «Доктор Живаго» в 1958 году. Произведение, не изданное в СССР, печаталось за границей — в Италии, несмотря на протесты советского правительства. Конечно, огромное неприятие власти вызвал тот факт, что Пастернак получил Нобелевскую премию по литературе.
 
— Надо сказать, что эта история не самым лучшим образом характеризует Нобелевский комитет: до этих пор они даже не задумывались, что кто-то может просто не хотеть Нобелевскую премию — казалось бы, миллион долларов, честь и слава! — добавляет Галина Юзефович. — Награда косвенным образом стала причиной смерти Пастернака — у него и так были проблемы с сердцем, а полномасштабная травля в СССР добила писателя. Изначально он отправил телеграмму с благодарностью, а через три недели написал другую: «Общество, частью которого я являюсь, не одобряет получение Нобелевской премии, поэтому я добровольно вынужден отказаться».
 
Второй схожий случай произошел шестью годами позже и был связан с именем Жана-Поля Сартра, который не принял премию. 
Правда, здесь была совершенно другая причина: Сартр прежде всего являлся политическим активистом и философом, и многократно подчеркивал, что он не писатель, а его деятельность — не литература. 
 
Потому он и отказался от премии и звания нобелевского лауреата — ведь, по его мнению, человек не сводится к ограниченному набору тех или иных характеристик. 
 
Нобелевский комитет стоял как скала — решение не пересматривалось, однако после этого были введены изменения в процедуру вручения награды.
 
Возник вопрос, как решать подобные проблемы. Андерс Эстерлинг выдвинул тезис: автор может не принимать премию, но от этого ничего не изменится — решение Комитета окончательное и не подлежит обсуждению. Дело в том, что отказ от публичных дискуссий относительно кандидатур — один из важнейших элементов Нобелевской премии. Заседания академиков являются строго засекреченными: они подписывают протокол о неразглашении, который остается действительным в течение 50 лет. 
 
— Сейчас Комитет рассылает потенциальным претендентам специальные письма, где фактически спрашивает: «А если мы вам дадим премию, вы нам ее обратно в лицо не кинете, как Жан-Поль Сартр?», — рассказывает Галина Юзефович. — Список рассматриваемых кандидатов тоже является засекреченным, и, вскрывая письмо от Нобелевского комитета, этим они как бы подписывают акт о неразглашении. Естественно, информация всегда просачивается, и когда вы видите имена нобелевских претендентов, а букмекеры принимают ставки, очевидно, что списки формируются на основе таких утечек. 
 
Идея поиска литературной новации закончилась в 1980 году: начиная с этого времени Нобелевская премия вступает в эпоху, которая продолжается по сей день. Сейчас главным словом для награждения является «многообразие» — это понятие еще более широко, чем предыдущее, и включает в себя гендерную, культурную, идеологическую, политическую (и не только) вариативность в литературе. 
 
— Здесь нужно пояснить, как работает Нобелевский комитет, — отмечает критик. — Номинировать на премию имеют право литературные институты, академии, учебные заведения с литературной либо филологической специализацией, а также издательства разных стран. Они направляют в Комитет предложения: кого из своей страны считать достойным. Состав предлагающих меняется каждый год: то есть в определенный момент филфак МГУ (или Гуманитарный институт НГУ. — Прим. автора) может выдвинуть кандидатов. Со всех стран принимается несколько десятков заявок, и если какие-то авторы получают большее количество упоминаний (от трех раз), члены Комитета рассматривают их имена. 
 
Затем академики знакомятся с текстами и формируют шорт-лист, который будет готов к апрелю — в итоге останется 5—7 авторов: их изучают наиболее пристально. Вплоть до октября члены Комитета читают произведения возможных номинантов, составляют свое мнение, а затем собираются на заседание, где определяют победителя. Такой механизм четко гарантирует, что в список авторов не может попасть плохая работа. Важно понимать, что Нобелевский комитет в принципе не рассматривает маргинальные, неинтересные, низкокачественные вещи. Однако дальше встает вопрос насчет многообразия, и очень сложно сделать идеальный выбор хорошего писателя по какому-то критерию — будь то феминисты либо антиглобалисты, драматурги либо поэты, авторы из Танзании или Америки и так далее. 
 
— Когда Светлане Алексиевич вручили премию (2015 г.), главным предметом критики стала ее нелюбовь к России, — добавляет Галина Юзефович. — У меня были другие вопросы: она пишет не литературу — это же нон-фикшн (особый литературный жанр, для которого характерно построение сюжетной линии исключительно на реальных событиях, с редкими вкраплениями художественного вымысла. — Прим. ред.). Нобелевская премия фактически объявила, что нон-фикшн — тоже литература, хотя некоторым читателям и критикам так не кажется.
 
Другая спорная фигура — музыкант Боб Дилан (2016 г.): недовольны были преимущественно поэты, однако своим решением Комитет заявил, что у поэзии много форм бытования. В 2004 году премию получила австрийская писательница, феминистка Эльфрида Елинек. Она пишет довольно жесткие романы про судьбу женщины в маскулинном обществе и безусловно обозначает важные проблемы в литературе на грани с публицистикой. 
 
Подобных примеров много, и здесь следует понимать: сейчас главная особенность Нобелевской премии заключается в том, что она практически непредсказуема с обывательской точки зрения — мы не видим все критерии, по которым академики отбирают тексты. Подобные множества особенностей лежат даже не в одном пространстве: получается некая плоскость знаний, форм и стилей, увеличивающаяся в границах с каждым новым номинантом. Так что всякий раз Нобелевская премия приращивает в копилку мировой литературы самые разнообразные модификации, жанры и темы, которые после этого также признаются литературными.
 
Алёна Литвиненко