Клиника
научно-исследовательского института — особое подразделение, требующее
специальных условий, кадров и технологий. О специфике работы такой
структуры и результатах объединения институтов в Федеральные
исследовательские центры «Науке в Сибири» рассказал заместитель
руководителя по научной и клинической работе в клинике
Научно-исследовательского института клинической и экспериментальной
лимфологии (филиал ФИЦ «Институт цитологии и генетики СО РАН») кандидат
медицинских наук Максим Александрович Королев.
— Чем клиника научно-исследовательского института принципиально отличается от обычной больницы?
— Это особый формат медицинского учреждения, скорее близкий к научным
институтам, а значит, весь рабочий процесс должен быть построен на самом
высоком уровне. Клиника — плацдарм для прикладных исследований, будь то
новый лекарственный препарат, который прошел доклинические испытания и
апробируется на пациентах, новый медицинский прибор или технология. В
клинике всегда работают врачи, прекрасно понимающие цели, задачи и
организацию научного процесса. То есть знаний и умений обычного доктора
здесь недостаточно: нужен скорее врач плюс ученый, готовый к чему-то
новому. Поэтому у нас особые требования к кадровому составу, обучению,
генерации навыков. Так что многие, казалось бы, банальные на первый
взгляд процессы, которые есть в клиниках, не реализуются в обычных
больницах, хотя все работники окончили один институт и ходят в белых
халатах.
— То есть дополнительного обучения в столь узкой сфере не предусмотрено?
— Для формирования таких специалистов клиника должна быть площадкой для
обучения студентов, ординаторов, аспирантов. По-хорошему, нашему
специалисту нужно еще и уметь преподавать. Почти все сотрудники
института читают лекции в
Новосибирском государственном университете
либо
Новосибирском государственном медицинском университете, проводят
мастер-классы. Ведь задача научно-исследовательской клиники — быть
ретранслятором инноваций, воспринимать всё самое передовое и интересное,
апробировать у себя и передавать дальше. К тому же, если ты генератор
знаний и умений, к тебе априори приезжают учиться — иначе ты не лидер в
своей области.
— Обучение в клинике есть только для врачей?
— Вообще мы уделяем много внимания бесплатным обучающим школам и для
наших пациентов: например, есть школа сахарного диабета. Больных ведь
нужно не только пролечить, но и научить диете, правилам формирования
рациона питания, навыкам самоконтроля, как вести себя при первых
признаках комы и так далее. Эта просветительская элементарная работа
уберегает от тяжелых осложнений и запущенных состояний.
Также важна работа с пациентскими организациями, поскольку без
полноценного союза врача и пациента невозможно победить заболевание и
сформировать приверженность к лечению. К счастью, сейчас работа таких
объединений в РФ набирает обороты: в Новосибирске активно работают
ассоциации больных ревматоидным артритом, болезнью Бехтерева, сахарным
диабетом. Эти объединения распространяют полезную информацию о
заболевании, методах лечения, в некоторых случаях отстаивают права
пациентов, да и в целом гибче нас. Мы же можем дать ассоциациям
квалифицированную консультацию: оценить необходимость консультации
смежных специалистов, разработать реабилитационные программы, объяснить,
где и в каком объеме получить специализированную и даже
высокотехнологичную медицинскую помощь.
— Как проходит лечение и кому оно доступно?
— У нас есть основные потоки пациентов. Прежде всего, поступающих через
систему обязательного медицинского страхования (ОМС) — это примерно 800
случаев в год. Причем лечение они получают абсолютно бесплатно. Многие
клиники научно-исследовательских институтов до недавнего времени не
работали в системе ОМС, считая ее низкоуровневым здравоохранением.
Однако мы никогда не придерживались такой точки зрения, потому что
данный формат лечения (стандартного и временами рутинного) не позволяет
оторваться от реальности. Нужно уметь делать всё: нельзя сразу прийти из
института и встать на сложные операции.
Также важно погружение в такую отрасль как высокотехнологичная
медицинская помощь (ВМП) — методы лечения, требующие серьезной
квалификации и оснащения. Список учреждений, оказывающих ВМП, невелик: в
основном в него входят академические и университетские клиники,
специализированные федеральные центры. Ежегодно специальная комиссия
Министерства здравоохранения РФ проводит экспертизу учреждений, и мы
каждый год отстаиваем свое право быть в этом списке. ВМП — это
своеобразный медицинский знак качества, пропуск в «элитный клуб», и
каждый год такую помощь в нашей клинике получают 1500 больных.
— Каким образом в клинике разрабатываются новые методы и технологии?
— Это самый важный и ответственный раздел нашей деятельности — речь
идет о так называемых поисковых научных исследованиях, посвященных
разработке новых медицинских технологий лечения, диагностики и
профилактики. Каждые три года Институт должен предлагать в практику 20
новых технологий. Работы в данной области обеспечиваются отдельным
государственным заданием
ФАНО России (сейчас Министерство науки и
высшего образования РФ — прим. ред). В последние годы объем
финансирования в данной отрасли значительно возрос и перешел на
трехлетний период планирования, что позволяет вести исследования по всем
канонам GCP (от англ. Good Clinical Practice — надлежащая клиническая
практика). Иными словами, все протоколы клинических исследований
проходят этическую экспертизу на приемлемость и безопасность.
— Какими конкретными разработками занимается клиника НИИКЭЛ?
— В области клинической лимфологии я бы привел пример борьбы с редким
заболеванием под названием первичная лимфедема. Это врожденное нарушение
структуры лимфатических сосудов и тканей вокруг них, обычно в нижних
конечностях, которое приводит к гигантским отекам. Оказалось, что
генетическая предрасположенность имеет серьезное влияние на развитие
заболевания. Поэтому мы много лет ведем регистр семейных лимфедем,
анализируем их статус, что позволяет выделять группы риска для
профилактики и предсказывать результат после тех или иных методов
лечения — терапевтических либо хирургических.
Еще мы активно создаем новые медицинские рискометры: алгоритмы принятия
решений по оценке эффективности лечения тем или иным препаратом,
возможных осложнений, выделения групп высокого риска осложнений.
Например, мы стараемся предсказать вероятность развития инфаркта в
популяции больных с ревматоидным артритом — в первую очередь для
снижения сердечно-сосудистой смертности.
— Вы занимаетесь какими-то исследованиями в области фармакологии?
— Да, мы разрабатываем новые лекарственные препараты. Особо отмечу
здесь лекарство для лечения тревожных расстройств и депрессий на основе
лития: в этом году стартует первая фаза клинических исследований. Мы
очень им гордимся, поскольку разработать прототип лекарственного
средства способны многие, а вот пройти крайне регламентированный путь,
доказав безопасность и эффективность препарата, очень и очень сложно.
Если за одно поколение (15 лет) институт создает хотя бы один
лекарственный препарат, это большой успех.
— Какие медицинские направления в целом охватывает именно ваш филиал ФИЦ?
— У нас есть пять больших профилей медицинской помощи: гинекология,
ревматология, эндокринология, сердечно-сосудистая хирургия,
травматология, гинекология. Многопрофильность дает возможность гибко
реагировать на современные научные вызовы во многих направлениях, не
создавая определенной зашоренности. К тому же с мая 2017 года мы стали
частью федерального исследовательского центра, и это дает нам
определенные преимущества.
— Например?
— Возможность реализовывать проекты полного цикла. На мой взгляд,
именно на это направлено объединение
Российской академии наук,
Российской академии медицинских наук и Российской академии
сельскохозяйственных наук. РАМН была прежде всего прикладной академией,
что создавало неизбежные технологические и идеологические разрывы с
фундаментальной наукой. Объединение же ликвидирует все коммуникационные
разрывы, расширяя спектр наших технологических и методических
возможностей.
К тому же, наш Федеральный исследовательский центр (ФИЦ) имеет хорошую
идеологию для объединения — генетика: человека, растений, животных. У
каждого направления есть база для проведения прикладных исследований и
внедрения новых разработок: клиника, экспериментальные поля, звероферма.
Иными словами, использование приборной базы ФИЦ, основанное на принципе
Центров коллективного пользования (ЦКП), с одной стороны позволяет
повысить эффективность использования финансовых средств и исключить
дублирование, а с другой — максимально повышает доступность
высокотехнологичного оборудования для всех научных сотрудников каждого
института.
Алёна Литвиненко