Яндекс.Метрика

Близятся выборы нового руководства Российской академии наук, ее региональных и отраслевых отделений, одновременно с этим идет оценка эффективности институтов, меняется законодательство… Редакция «Науки в Сибири» обратилась с вопросами о будущем Академии наук к исследователям, не являющимся членами РАН.

 

Галина Лифшиц 

 

— Как бы вы для себя могли определить миссию и задачи РАН? Каково ее оптимальное место и роль в системе научных организаций России?

Доктор биологических наук Галина Израилевна Лифшиц, Институт химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН:

— Координация и выработка стратегии направления научных исследований в России, разработка генеральных направлений научного поиска.

Кандидат биологических наук Елизавета Викторовна Лидер, Институт неорганической химии им. А.В. Николаева СО РАН, председатель Совета научной молодежи СО РАН:

Елизавета Лидер 

— Поскольку РАН — это в первую очередь научное сообщество, то продвижение науки (как фундаментальной, так и прикладной) и выбор вектора развития, в том числе для реализации Стратегии НТР, могли бы стать ключевыми видами деятельности, так как ни ФАНО, ни какие-либо другие структуры в принципе не могут взять на себя эту миссию.

На мой взгляд, в настоящее время основной задачей РАН является экспертная деятельность. Экспертные советы по всем областям науки действуют на разных уровнях, и в эти советы входят представители академического сообщества. Предполагаю, что некоторое объединение экспертных советов в РАН сложилось, но для рядового сотрудника научной организации, не говоря уже про людей «не из науки», это не очевидно. В то же время существует огромный спрос на грамотных и квалифицированных экспертов и рецензентов, поиск которых всякий раз ложится на организаторов различных конкурсов.

В общем, Академия имеет огромный человеческий и интеллектуальный потенциал, и очень жаль, что этот потенциал почти не используется.

Вадим Гильмундинов 

Кандидат экономических наук Вадим Манавирович Гильмундинов, Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН:

— Миссия РАН, на мой взгляд, заключается в первую очередь в формировании коммуникативной и экспертной среды, способствующей расширению наших научных знаний, главным образом, на стыке разных направлений наук. Чисто отраслевые научные ассоциации и иные объединения не могут в полной мере это обеспечить, так как они состоят, в основном, из представителей одного (пусть даже и относительно широкого) направления. Следовательно, в современных условиях и с учетом российских реалий, РАН должна приобретать всё большую роль в отечественной науке, как фундаментальной — в которой у РАН нет альтернатив, — так и прикладной. Учитывая вышесказанное, ключевые задачи РАН — это определение наиболее актуальных для российской науки проблем; обоснование необходимости их решения (включая лоббирование выделения государственного и привлечения частного финансирования); координация комплексных программ исследований на всех этапах от их формирования до экспертизы и последующего применения полученных результатов; содержательное наполнение государственной научно-технической политики. Принципиальным здесь является то, что РАН должна стать значительно более активной и открытой в определении и обосновании актуальной научной проблематики перед обществом и в лоббировании программ научных исследований — перед государством.

 

Кандидат физико-математических наук Максим Сергеевич Молокеев, Институт физики им. Л.В. Киренского ФИЦ КНЦ СО РАН:

— РАН должна заниматься постановкой глобальных задач, возможно, делить их на направления и ставить задачи институтам, способствовать их выполнению, интегрировать полученные результаты, выполнять экспертную функцию и делать выводы.

— Реформированную Академию наук иногда называют «клубом ученых». Насколько авторитетен этот клуб? Хотели бы вы сами состоять в нем?

Галина Лифшиц:

— Авторитетен. Конечно, хотела бы.

Елизавета Лидер:

— Члены Академии всегда обладали наибольшим авторитетом в российском научном сообществе. По моему мнению, этот авторитет сохраняется и в наши дни несмотря ни на что.

Думаю, для любого молодого ученого, находящегося в начале своей научной карьеры, её вершиной является место в Академии наук. Это престиж, подтвержденные научные достижения и возможность влиять на российскую и мировую науку. Пока что РАН сохраняет за собой авторитет и уважение общества, но дальнейшая судьба этой организации сегодня полностью в руках ее руководителей. Именно от них зависит, будет ли продолжать действовать Академия как таковая или станет малозначимым «клубом по интересам».

Вадим Гильмундинов:

— На мой взгляд, если попытки превратить РАН в «клуб ученых» окончательно реализуются, то это будет чревато полной утратой конкурентоспособности отечественной науки, поскольку пропадет координирующая роль, которую играет РАН, а жизнеспособной альтернативы РАН в настоящее время не существует и вряд ли вообще может быть создана в обозримом будущем. Но здесь важно также понимать, что РАН  — это еще и важный элемент обеспечения национальной безопасности. Речь здесь идет как о координационной (без которой невозможно формирование для России научно-технологических преимуществ), так и об экспертной  — что особенно важно! — роли РАН в научной и научно-технологической сфере. Про «фильтры Петрика», думаю, помнят все...

Авторитетность у нас в России понимается очень просто — как возможность влиять на принятие решений. Если у РАН полностью отнять эту возможность, то роль Академии мне лично становится не совсем понятной, особенно учитывая возрастной ценз на занятие руководящих должностей в научных институтах. Конечно, РАН даже в таком случае продолжит выполнять свою коммуникативную функцию, но кто тогда будет определять векторы развитие российской науки и насколько эти люди будут компетентны для такой задачи? Конечно, РАН нуждалась в изменениях, хотя бы потому, что за последние почти 30 лет кардинально поменялись общественные и экономические отношения, но реформа, спущенная сверху, оказалась, очень мягко говоря, недостаточно продуманной — я уже не говорю про ее изначальный вариант с ликвидацией Академии наук! Остается надеяться, что попытки мягкого упразднения РАН из системы принятия решений и превращения ее в «клуб ученых» не будут реализованы.

Максим Молокеев:

— Авторитет должен оцениваться по выполненным задачам, пока же (после реформы — Прим. ред.) прошло мало времени и оценка невозможна. Хотел бы состоять? Скорее да, чем нет.

— Ощущаете ли вы влияние Академии и СО РАН, как организаций, на свою работу? Если да, то в чем оно выражается?

Галина Лифшиц:

— Конечно. Направляющее влияние. И возможность стимулировать мою работу выделением финансирования в виде проектов Президиума СО РАН.

Елизавета Лидер:

— Если рассматривать рядового научного сотрудника, то думаю, что влияние практически не ощущается. Хотя для человека, активно работающего в науке, абсолютно очевидно, что до реформы РАН именно она принимала все стратегические решения и определяла вектор развития науки в России и отчасти за ее пределами. Во многом это влияние было обусловлено наличием высокого авторитета и финансовых возможностей,  и СО РАН прямо влияло на все аспекты работы и жизни учёных в Сибири. В настоящее время финансирование науки перешло в другие структуры, далекие от науки, которые при распределении ресурсов пытаются определять, какие направления поддерживать, а какие нет. В этом видится проблема сегодняшнего времени — ведь существует Академия со множеством компетентных людей, и было бы правильно и логично, если бы именно они направляли вектор развития науки в России.

В то же время, до сих пор, по моему мнению, сохранилась некоторая вертикаль в науке, от молодого ученого и его непосредственного руководителя к администрации института и Академии. Если смотреть на вещи глобально, то влияние Академии и СО РАН на работу ученых, безусловно, есть, но отражается, скорее, в жизненной позиции рядового ученого.

Вадим Гильмундинов:

— Негативного влияния я не вижу. Положительное — в части планирования НИР, молодежной и социальной политики. Огромный интерес для меня и почву для новых идей представляют научные доклады на заседаниях Президиума СО РАН. Важно понимать, что РАН и её Сибирское отделение, формируя научную среду и поддерживая  академические традиции, играют системообразующую роль и приносят значительные положительные эффекты, важные для любого ученого.

Максим Молокеев:

— Влияния Академии на мою работу не наблюдается или оно пока просто незаметно.

— Все претенденты на пост Президента РАН опубликовали, в том или ином виде, свои программы. Есть ли в них пункты, особо значимые для вас? Или напротив, малоприемлемые?

Галина Лифшиц:

— К сожалению, не изучала глубоко программы претендентов.

Елизавета Лидер:

— Практически  все кандидаты на пост Президента РАН так или иначе затрагивают сложности во взаимоотношениях Академии и ФАНО, а также стремятся ограничить  влияние Федерального агентства на вектор развития науки в России. По моему мнению, это действительно должно в первую очередь волновать главу Академии. Но важно не углублять проблему, а искать конструктивные пути решения. Тем более неприемлемо противопоставлять Академию обществу, вызовам современности.

Вадим Гильмундинов:

— Наиболее значимыми, на мой взгляд, являются два момента. РАН де-факто должна стать органом, ответственным за развитие отечественной науки и наделенной соответствующими полномочиями. Это для меня принципиальный момент. Министр пришел — министр ушел — ответственности никакой, а последствия недальновидных и/или некомпетентных решений в научной сфере имеют колоссальный масштаб для всей страны. Я вижу, что большинство претендентов готово возложить на себя (и на РАН) такую ответственность, и это радует. Второй очень важный момент — это понимание проблемы недофинансирования академической науки и готовность работать в этом направлении. Малоприемлемой видится идея подчиненной роли Академии в национальной научно-технологической системе, проскальзывающая у одного из претендентов, это противоречит духу настоящей науки.

Максим Молокеев:

— Не читал их программ, поскольку нет времени следить за этим. Считаю, что вряд ли изменится что-то в лучшую или худшую сторону, в среднем останется все на прежнем уровне.

— Насколько значима для вас личность нового председателя СО РАН? Хотели бы вы ему что-либо пожелать?

Галина Лифшиц:

— Этот человек — коммуникатор между Академией, ФАНО и государством. Важная должность. Мудрых взвешенных решений и терпения!

Елизавета Лидер:

— Поскольку мы живем и работаем в Сибири, председатель СО РАН имеет, несомненно, большее влияние на деятельность ученых, чем Президент РАН, поэтому избрание главы Сибирского отделения — более важное событие в нашей жизни. О своих персональных  предпочтениях говорить не буду, но при любом исходе выборов хочу пожелать будущему председателю СО РАН выдержки, терпения и мудрости в принятии решений, от которых зависит судьба каждого ученого в Сибири.

Вадим Гильмундинов:

— Председатель СО РАН — это лицо сибирского академического сообщества и науки в целом. Важно, чтобы это был действенный, энергичный, не боящийся преград ученый, мыслящий широко, глубоко и на перспективу. Но главное пожелание — всегда помнить про исключительную ответственность науки перед обществом и будущими поколениями.

Максим Молокеев:

— Не ощущаю особого влияния, хотя уверен, что это должен быть очень образованный и талантливый человек, поэтому желаю сил, здоровья… И всячески способствовать процветанию науки в России.

Подготовил Андрей Соболевский

Фото предоставлены Галиной Лифшиц, Елизаветой Лидер, Вадимом Гильмундиновым и Максимом Молокеевым

Не академики - об Академии