​​​На прошлой неделе состоялись выборы председателя СО РАН— новым главой Сибирского отделения стал академик Валентин Пармон которого на выборах поддержало больше половины сибирских ученых. Его предшественник - академик Александр Асеев, который управлял СО РАН предыдущие девять лет, открыто критиковал политику Пармона и результаты реформы РАН. 

После ухода с высокого поста Александр Асеев дал ​ интервью, в котором подробно рассказал про свои конфликты с нынешней верхушкой Сибирского отделения, про свою борьбу с ФАНО. Подробности - в материале НГС.НОВОСТИ. 

- Вы девять с половиной лет были председателем СО РАН. Как Сибирское отделение изменилось за это время? 

Александр Асеев: Это очень непростой вопрос. Современная история СО РАН в период моего председательства разбита надвое: был период спокойной жизни и нормального развития до 2013 года, реформа 2013 года - ужасная, катастрофическая, нелепая и антинаучная. Первые пять лет моего председательства были лучшими годами моей жизни, потому что я работал со всеми научными центрами - от Тюмени до Якутска. Добрые и конструктивные связи были со всеми губернаторами и главами регионов, с ведущими вузами, предприятиями реального сектора экономики и госкорпорациями. 

Но реформа 2013 года сломала высокоэффективную, высокоинтегрированную и отлаженную десятилетиями упорного труда систему СО РАН талантливых сотрудников отделения и моих предшественников - великих ученых и председателей СО РАН академиков М.А. Лаврентьева, Г.И. Марчука, В.А. Коптюга, Н.Л. Добрецова. И началась неравная борьба с "реформаторами" и их апологетами в академической среде.

До сих пор спорят, кто автор реформы и зачем все это делалось. Моя гипотеза состоит в следующем: люди, которые в правительстве и в администрации президента курируют науку, поняли, что для бизнеса она может быть такой же прибыльной, как добыча нефти или газа.

В 90-е эти люди "обчистили", будем говорить так, свой родной дом - нашу великую Россию, а теперь они вспомнили, образно говоря, что в каком-то чулане еще от родителей остался старый сундук с умными, но непонятными им книжками, то есть наука РАН. И они решили пустить его в бизнес-оборот приемами, характерными для не совсем цивилизованного российского бизнеса.

- На какие исследования реформа повлияла негативно? Каких результатов из-за нее не удалось достичь? 

А.А.: За редким исключением реформа оказала колоссальное деструктивное воздействие. Вспомним, что еще сто лет назад наука делалась в колбочках и пробирочках, в конных походах по Средней Азии, с помощью наблюдений в простейшие телескопы и микроскопы. Современная наука - это высокоиндустриализованная система, которая требует новейшего и сложнейшего оборудования, это все очень дорого. Уже в последние годы советского времени проблема нехватки современного научного оборудования обострилась до предела. А в 90-е годы наступила полная разруха: уровень финансирования упал более чем в 20 раз, началась "утечка мозгов". Но мы жили надеждой, что этот период кончится, что мы патриоты и переживем все временные невзгоды вместе со своей страной. 

Потом настали относительно благополучные "нулевые" годы - спасибо нашему тогда еще совсем молодому президенту Владимиру Путину. Он научился часть сырьевых доходов обращать на пользу стране, людям и обществу. Я стал председателем на излете 2010-х, мы тогда вкладывали деньги в основном не в зарплату (то есть в их проедание), а в переоснащение институтов и лабораторий самым современным научным оборудованием. Это принесло хорошие научные результаты, заказы высокотехнологических предприятий и обеспечило приток в науку молодых способных кадров. Мы быстро вырвались в лидеры и в РАН, и в мире.

Казалось, что мы схватили жар-птицу за хвост, и так все и будет в дальнейшем. Но мое частное мнение состоит в том, что при этом мы превратились в опасного конкурента для тех бизнес-структур, которые сделали свою ставку на прибыльность науки. 

В нашем государстве, в бизнесе хорошо поняли, что наука - это очень правильная и хорошая вещь. И движущей силой борьбы с академией является стремление оседлать те финансовые потоки, которые идут и будут идти в науку во всевозрастающих объемах.

- То есть реформа в итоге затормозила все исследования? 

А.А.: Да, это был страшный удар. Мы в СО РАН встретили реформу 2013 года хорошим ростом всех финансовых показателей: бюджетных и внебюджетных доходов, капитальных вложений в оборудование и строительство, заработной платы. Но нас, как птицу на взлете, подстрелили из всех стволов. Конкурента надо было "пристрелить", чтобы не путался под ногами у правильных финансистов, которые лучше знают, как эти деньги использовать.

Недавно летел с нашими коллегами из знаменитого на весь мир Института ядерной физики им. Г.И. Будкера в самолете из Москвы, они летели из Гамбурга. Там ввели в строй XFEL - новый и самый мощный в мире европейский рентгеновский лазер на свободных электронах. Его строительство обошлось в 1,2 миллиарда евро, вклад России - 300 миллионов евро. Я их спросил с некоторой иронией, как это положено в среде физиков: "Ну у вас же в ИЯФе этот лазер гораздо лучше?". А они мне говорят: "Это не так, там столько денег вложено, что нам никогда этого не достичь". Тогда я им говорю: "А если бы вам дали 300 миллионов евро?". "Не сыпь соль на рану", - ответили. То есть мы вложили деньги в чужой проект, но что это даст? 

Последствия реформы оказались в том, что российские сотрудники на родине оказались не востребованы, и в лучшем случае мы будем работать за рубежом на условиях хозяев дорогого и уникального оборудования.

- Реформу приняли четыре года назад, но вы до сих пор продолжаете высказываться против. Какой в этом смысл? Что можно этим изменить? 

А.А.: Смысл есть, и очень большой. Четыре года ушли бесследно. Закон, который пообещали изменить и приспособить для развития, а не для разрушения РАН, не претерпел никаких изменений, пока не произошла катастрофа в марте этого года. Напомню, что усилиями "реформаторов" были сорваны выборы президента РАН, и бывший президент РАН - выдающийся ученый и организатор науки академик Владимир Фортов - заплатил за это своей карьерой и здоровьем. Он сделал все для организации сотрудничества с ФАНО (Федеральное агентство научных организаций. - Н.Г.), но в конечном счете пришел к выводу о разрушительности действий этой организации для российской науки.

Во время прошедших в мае и в июне этого года встреч президента с академиками все практически единодушно высказались против ФАНО. Говорили, что это грубая ошибка, что наукой, как и любой технически сложной производственной структурой, нигде в мире не управляют бухгалтера, пусть даже очень продвинутые. То же самое говорили на недавнем общем собрании РАН и все претенденты на должность президента РАН. И нам совместными усилиями удалось пробить брешь в обороне "реформаторами", казалось бы, неприступного ФЗ-253 2013 года о реформе государственных академий наук. Закон "размочили", как говорят футболисты, и президент дал отмашку для того, чтобы избирать президента академии не двумя третями, а половиной голосов, иначе новые выборы в сентябре бы точно сорвались, и после этого академию бы просто распустили.

Я считаю, большая победа, что выборы состоялись и что это произошло благодаря изменениям в законе. Это принципиально важная вещь. Потому что и на встрече с новым главой РАН Александром Сергеевым Путин сказал: "Ну и работайте над законом дальше". То есть можно менять ситуацию, дано благословение на высшем уровне. Сейчас при наличии энергии, если РАН сможет консолидироваться, можно пересмотреть решение по региональным научным центрам и вернуть их в систему РАН.

До реформы бюджетные деньги приходили в регионы, бюджет СО РАН в предреформенный 2013 год составлял около 15,5 млрд рублей. Была хорошо отлаженная и эффективно действующая система - все это приходило, распределялось по институтам от Тюмени до Якутска, а теперь деньги остались в Москве. Прямо скажем, регионы в очередной раз обидели.

ФАНО - это и есть монополизация. Думаете, у них есть финансовые полномочия и возможность привлекать дополнительные ресурсы? Никаких. Они только смотрят за порядком, чтобы отчетность была вовремя, чтобы увольняли ненужных людей вовремя, а нужных принимали. Чтобы были налоги заплачены, земля оформлена, чтобы в нужный момент можно было все это акционировать, а потом приватизировать.

- Как до реформы следили за порядком? 

А.А.: У нас в СО РАН была мощная финансовая служба, собственная ревизионная комиссия. Можете мне поверить, нас постоянно проверяло громадное количество контрольных и проверяющих органов: Федеральное казначейство, Счетная палата, налоговая инспекция, финансовый надзор, Министерство образования и науки, сама академия имела проверяющие регионы службы, ФСБ, МВД, прокуратура разных уровней и так далее. Многие из них считали и считают систему работы финансовых, имущественных и земельных служб в СО РАН образцовой. Поэтому следовать мнению обывателей и "реформаторов", что академики занимались какими-то махинациями с финансами, имуществом и землями, - это абсолютно недопустимо. 

- Как можете прокомментировать результаты сентябрьских выборов? 

А.А.: Я лично не так все планировал. Президиум Сибирского отделения поддержал генеральных технологов - академиков Евгения Каблова (генеральный директор Всероссийского научно-исследовательского института авиационных материалов. - Н.Г.) и Геннадия Красникова (генеральный директор АО "НИИМЭ", председатель Совета директоров ПАО "Микрон". - Н.Г.). И вот эти люди - главные технологи, каждый из которых выполняет важные государственные работы, - выступали у нас и сказали свое мнение о том, что на электронику и авиацию тратится столько денег, что если бы академия могла принять участие хотя бы в 10% работ, то ее бюджет бы удвоился и проблемы развития науки были бы решены. И они прямо говорят, мол, давайте мы вам все это организуем, и предложили поддержать их в качестве будущих президентов РАН. 

Но академия просто не поняла, что ей предложили, что нужно отложить решение многих нерешаемых и невостребованных проблем современной фундаментальной науки и переключиться на решение актуальных задач государственной важности. Надо заняться конкретной работой, по крайней мере, на этом этапе. Создавать новую энергетику и развивать топливно-энергетический комплекс страны, решать проблемы оборонной, продовольственной, фармацевтической и экологической безопасности, обеспечивать социально-экономическое развитие регионов, предлагать решения по освоению Арктики, развивать квантовые, новые биологические и медицинские технологии. Заняться робототехникой, беспилотными аппаратами и искусственным интеллектом, развивать отечественные операционные системы... Потому что скоро нас могут отключить от SWIFT (Международной межбанковской системы передачи информации и совершения платежей. - Н.Г.) с вытекающими отсюда тяжелыми последствиями и так далее. Задач громадное количество. 

Я приложил много усилий, объясняя, что Ломоносов, конечно, изучал атмосферу Венеры и природу атмосферного электричества, но одновременно с этим он наладил под Петербургом производство цветного стекла и занимался горным делом. Но самая главная инновация, которой он занимался, - он писал оды во славу императрицы. Это был госзаказ того времени. Сейчас, конечно, оды излишне писать, но делать полезные для власти дела, безусловно, надо. 

- В отличие от Каблова и Красникова Сергеев не концентрируется на прикладных вещах? 

А.А.: Он в этом смысле человек неоднозначный. Он директор Института прикладной физики в Нижнем Новгороде, но на самом деле он больше теоретик, нежели прикладник. Когда он у нас здесь был, мы с ним немного поспорили. У него установка на развитие в системе РАН установок мегасайенс (общее название масштабных научных проектов вроде адронного коллайдера. - Н.Г.). Я ему говорю, мол, вот мы жалуемся на правительство, что нет бюджета и поддержки, а мы что предлагаем? Он обещает, например, построить установку лазерного излучения петаваттной мощности для управляемого лазерного обжатия термоядерных зарядов стоимостью в несколько миллиардов рублей. С ее помощью, может быть, удастся взорвать вакуум, и, может быть, появится принципиально новый источник энергии.

Я ему объясняю, что наше правительство - это ставленники крупного бизнеса. В конечном счете как бизнес скажет, так будут действовать и президент, и правительство. И вот мы бизнесу предлагаем мегасайенс. Его не продашь, не получишь доход. Если не получишь дохода, ничего не проофшоришь. Зачем нашему бизнесу мегасайенс?

В этом плане проекты уважаемого академика А.М. Сергеева требуют тщательной проработки, иначе бизнес и власть опять потеряют интерес к РАН. Но поскольку его выбрали с большим перевесом на общем собрании, то я ему желаю всяческого успеха, и мы будем всячески поддерживать А.М. Сергеева в качестве действующего президента РАН. Результаты нового курса в руководстве РАН и работы ее нового президента будут ясны уже через полгода или год.

- По каким показателям? 

А.А.: Наиболее сильным предвыборным тезисом академика А.М. Сергеева было высказывание о том, что РАН сегодня находится в "долине смерти". Если в ближайшие два года финансирование РАН не будет увеличено хотя бы в 1,5-2 раза, она просто сама исчезнет. Академики многие в возрасте. Молодежь понимает, что даже если они добьются успеха в науке, с ними поступят как со старшими коллегами-академиками: унизят, разгонят и уволят.

Лучше пойти в частный бизнес или в фирмы технопарка, где можно обеспечить себе материальное благополучие, стабильный доход, возможность обеспечить семью, вести более качественный образ жизни, отдыхать с семьей, путешествовать. 

- Коллеги нового председателя СО РАН Валентина Пармона отзываются о нем исключительно положительно, но у вас с ним публичный конфликт. Можете объяснить почему? 

А.А: Суть конфликта состоит в том, что нас разъединяет отношение к реформам науки и к ФАНО, деятельность которой я считаю разрушительной для РАН. Но ФАНО распоряжается бюджетом академических институтов, и многие члены РАН попали в зависимость от ФАНО. Это относится в первую очередь к тем уважаемым ученым, которые являются членами научно-координационного совета ФАНО (НКС ФАНО). Я считаю, что работа в научно-координационном совете ФАНО несовместима с выполнением членами РАН уставных требований по поддержке и развитию Российской академии наук.

- То есть это не человеческая претензия? 

А.А.: Нет, организационная и идеологическая. У нас около десятка академиков входят в НКС ФАНО. Их используют для обоснования и прикрытия тех действий, которые ФАНО совершает. Агентство в чем-то, может быть, организация и полезная: имущество оформляет, земельные отношения регулирует. Но у них очень неприятная тенденция - они все оптимизируют. Когда хороших физиков объединяют со специалистами по оленеводству, я с этим согласиться не могу, это просто абсурд.

Наши члены НКС все это одобряют. Я боюсь, что академик В.Н. Пармон данной ему властью председателя СО РАН согласится с ликвидацией ФАНО юридических лиц наших ведущих институтов путем объединения в научных центрах СО РАН и здесь, в Новосибирске. С этим я никогда не соглашусь и буду с этим бороться.

Мы с В.Н. Пармоном давние очень хорошие близкие друзья и коллеги. Но он перешел в научно-координационный совет ФАНО с формулировкой: "Правительство нам пошло навстречу, сделало эту систему, надо в ней работать". А я говорю, что это ошибка. Надо развивать и совершенствовать систему РАН, делать ее такой же эффективной, какой она всегда была, а правительство надо убеждать в нашей правоте.

А за деньгами на исследования надо идти не в ФАНО за сокращающимся, как шагреневая кожа, бюджетным ресурсом, а в министерства и ведомства, крупные корпорации, такие как "Газпром", "Роснефть", "Росатом", "Роскосмос", "Сибур", "Ростех", РЖД, ОАК и другие. Заниматься прикладными вещами трудно и тяжело, но других вариантов нет - значительные средства есть только там. 

- Но Пармон же как раз сотрудничал с крупными корпорациями? 

А.А.: Да, но когда у него перестало получаться, он не стал уступать дорогу более молодым, как это сделал я, а решил, что его новая должность даст ему преимущества.

Вот мне неделю назад исполнился 71 год, и я добровольно покидаю должность председателя СО РАН. Дело в том, когда мы приходим в любое министерство, там сидят 30-35-40-летние молодые люди. Я для них уже не отец, а дед. И для некоторых, может быть, и прадед. Валентин Николаевич два раза мне проигрывал на выборах председателя, в 2008 и 2013 году, а когда я решил уйти, он понял, что его звездный час настал. Дай бог ему удачи, раз его поддержали, пусть работает, но я лично против этого. У нас есть масса прекрасных молодых успешных людей, и надо им дать дорогу. 

- Какое лично у вас сейчас осталось непосредственное влияние на СО РАН? 

А.А.: На общем собрании я сказал, что всем очень благодарен, но сейчас освобожусь для работы над критическим анализом ситуации в нашей науке, имея в виду и деятельность ФАНО. Здесь надо быть абсолютно честным и не лакировать действительность в угоду "реформаторам". Для начала надо понять, к чему приводит ликвидация юрлиц академических институтов в Красноярске и планируемая ФАНО реструктуризация наших научных центров в Иркутске, Якутске и Улан-Удэ.

- Как изменится Академгородок в ближайшие годы? Будут ли его застраивать? 

А.А.: Конечно, да. Знаете, как я стал председателем? В 2005 году Путин приехал в Академгородок с поручением: создать здесь технопарк на основе тех инновационных фирм, которые в большом количестве появились здесь на основе разработок институтов СО РАН. Наши академики очень обрадовались, и академик Н.Л. Добрецов, который был председателем, подписал все свободные земли Академгородка (28 гектаров) отдать под технопарк - московской бизнес-структуре под названием "Росевродевелопмент". 

Когда меня избрали, мне принесли документы с оформленным разрешением на то, чтобы заложить все эти земли в коммерческие банки. Приехали представители "Росевродевелопмента", у нас состоялось большое совещание. Я высказал сомнение в правильности этого шага, имея в виду уникальность и высокую ликвидность земель Академгородка, и я сказал: "Вы же и есть банк. Вот вам земля, начинайте строить жилье, спортивные сооружения, детские площадки, парковки и т.д.". Они мне сказали, что это обычная практика бизнеса, они не хотят тратить свои банковские деньги. Они получат деньги на строительство, сюда из города выйдут несколько колонн строительной техники, и Академгородок воссияет как центр нашего любимого Новосибирска или даже Москвы. Вот только науки и высоких технологий уже почти не осталось ни в центре Новосибирска, ни в центре Москвы. И не останется и в Академгородке.

Я был наивный, еще малоопытный, и высказал крамольную мысль: "Я чего-то не понимаю? Заложите вы землю, а вдруг очередной финансовый кризис, дефолт, например? И владелец частного банка попадет в трудное положение, перепродаст эту землю, да не раз, появятся пятые-шестые покупатели, для которых судьба Академгородка безразлична, и от Академгородка вскоре останутся рожки да ножки". Девелоперы меня ругали, мы разошлись во мнениях с моим тогдашним заместителем Д.Б. Верховодом. И что вы думаете? Ровно через месяц, в августе, грянул дефолт 2008 года. Так я со своими коллегами, поддержавшими меня в то время, спас городок, но про это мало кто знает. После дефолта девелоперов как ветром сдуло, а мы остались со знаменитым высказыванием М.А. Лаврентьева: "Средства вкладывать надо не в здания, а в людей с идеями". Талантов у нас, слава богу, много!

- Напоследок расскажите, что это вообще за работа - быть председателем СО РАН? 

А.А.: Это колоссальное жизненное достижение. Я горжусь и счастлив, что был руководителем такой выдающейся структуры, как Сибирское отделение. Был рад продолжить дело великих ученых! СО РАН - это удивительно мощная система с громадным творческим потенциалом. Тут люди самые образованные и умные: приходишь в любой институт - тебе все двери открыты, все рассказывают, и мне со всеми интересно.

Это гигантский авторитет одной из лучших научных организаций мира, это прекрасные отношения с губернаторами, главами регионов, жителями Сибири. Я объездил всю Сибирь по несколько раз. Но с точки зрения добычи ресурсов - тяжелая, малоблагодарная, но необходимая работа. Несмотря на финансовые и организационные проблемы текущего момента, реформу РАН, наши ведущие институты успешно работают, и для меня это, наверное, самое важное в жизни. ​

Наталья Гредина​