После строительства Красноярской ГЭС и наполнения резервуара водохранилища были затоплены десятки памятников древнейшего наскального искусства. Однако иногда вода спадает, и некоторые петроглифы снова появляются на белый свет. Тогда ученые из Кузбасской лаборатории археологии и этнографии
ИАЭТ СО РАН (Кемерово) приплывают к этим скалам, чтобы в результате сложнейших исследований с качающейся лодки дополнить данные по уже известным изображениям и найти новые, не зафиксированные предшественниками.
По обоим берегам Енисея и в устьях его притоков от Абакана до Красноярска находились десятки памятников наскального искусства. Большинство из них полностью или частично ушло под воду после строительства Красноярской ГЭС. Сотни изображений затонули, погибли и продолжают гибнуть от разрушения скального массива, сезонных колебаний уровня воды, ледоходов, осыпей. Из-за продолжающейся переработки берегов разрушаются и те петроглифы, которые находятся выше уровня затопления.
Заполнение Красноярского водохранилища происходило в 1964—1970-е годы. Площадь затопления рассчитали, хотя в итоге она оказалась несколько больше, чем предполагалось. О том, что вода затронет археологические памятники, было известно — Минусинская котловина знаменита богатством наскального искусства, она является одним из самых насыщенных петроглифами регионов в России. Однако в Советском Союзе это не считалось достаточным основанием, которое могло бы препятствовать строительству ГЭС.
«Археологическая экспедиция из Кемеровского государственного университета работала в этих местах в 1980-е годы, мы исследовали петроглифы, находящиеся далеко от воды, в полной уверенности: всё, что на берегу, навсегда затоплено. А в 1990-е, когда начались проблемы в российской экономике, уровень Красноярского водохранилища стал часто падать. Иногда в южной его части Енисей находился практически на том уровне, который был до затопления. В 1990-х годах я со своей первой самостоятельной экспедицией проводила документирование петроглифов в горах Оглахты (60 км ниже Абакана). И вдруг мы увидели, что посреди водохранилища вышли острова, вода очень сильно упала. Пошли осматривать скалы вдоль берега и оказалось — очень многие петроглифы, наверное больше половины известных, не разрушились под водой. Какие-то были скрыты осыпями, какие-то погибли, но все-таки очень много из них было доступно для копирования», — рассказала научный сотрудник Кузбасской лаборатории археологии и этнографии
ИАЭТ СО РАН Елена Александровна Миклашевич на V(XXI) Всероссийском археологическом съезде.
Теперь исследовательница бывает там почти каждый год. Зимой из водохранилища сбрасывают воду, и ранней весной скалы обнажаются (не на всем протяжении водохранилища, но в самом его начале, как раз там, где сосредоточены самые крупные памятники). Ученые стараются «отлавливать» эти моменты, чтобы успеть зафиксировать ценные изображения, пока их снова не скрыло рекой. Наиболее плотно с этими памятниками начали работать с 2014 года, когда был заключен договор о научном сотрудничестве с Государственным природным заповедником «Хакасский», на территории которого находится горный массив Оглахты.
«Много петроглифов сохранилось, но много и утеряно. Их разрушает вода, ледоходы, замерзание… Если бы вода находилась всё время на одном уровне, то, может быть, они и выжили бы. Но ее уровень постоянно колеблется, вода остается в трещинках, зимой замерзает, разрывая камень. Рушится сам берег — вероятно, некоторые плоскости еще живы, но погребены под осыпями», — говорит Елена Миклашевич.
Исследователи сосредоточились на двух самых крупных комплексах наскального искусства, расположенных в горных массивах Оглахты (левый берег Енисея) и Тепсей (правый берег реки Тубы в месте ее впадения в Енисей). Они находятся в верхней части водохранилища, где при сбросе воды уровень понижается особенно сильно. Рисунки на береговых скалах обоих памятников давно известны ученым, достаточно хорошо исследованы и даже опубликованы. В начале XX века работы на них проводились знаменитым ученым-сибиреведом Александром Васильевичем Адриановым. Он копировал рисунки методом эстампажа (бумажные оттиски со скал), получались практически факсимильные копии. Сейчас они хранятся в Санкт-Петербурге, и по ним можно восстановить то, что утрачено. В 1960-х годах эти памятники изучала ленинградская экспедиция под руководством Якова Абрамовича Шера. В результате ее работы было сделано много фотографий и копий-прорисовок изображений. Археологи были уверены, что это будет затоплено навсегда, и старались успеть зафиксировать как можно больше. Долгое время считалось: всё, что утонуло, введено в научный оборот и хорошо изучено. Но исследования Кузбасской лаборатории
ИАЭТ СО РАН показали — это не совсем так.
«Еще А.В. Адрианов и Я.А. Шер отмечали, что на этих памятниках изображения находятся на разных ярусах. Какие-то у самого уреза воды, какие-то высоко на недоступных скальных фризах. Именно благодаря этой особенности мы нашли новые петроглифы», — отмечает исследовательница. Поднявшийся уровень Енисея заметно изменил «ракурс» съемки. То, что Шеру приходилось копировать и фотографировать с лесов, теперь можно увидеть на уровне глаз с лодки. Фотография современного вида береговой линии была сопоставлена с планом расположения плоскостей с петроглифами, составленным Я.А. Шером до затопления, в результате чего удалось установить, какие петроглифы из зафиксированных им всегда находятся под водой, какие — в зоне колебания уровня воды, а какие — выше.
Есть много проблем с тем, чтобы все эти изображения найти и правильно их зафиксировать. Исследования приходится проводить с лодки. Никакой возможности ходить вдоль берега, даже когда вода спадает, нет. Ученые плавают на лодке первую половину дня, когда скалы освещены солнцем, и пытаются что-то разглядеть. На каждой плоскости хорошее освещение (когда солнце падает на нее под косым углом) длится час-полтора максимум. Для некоторых плоскостей подходящих условий нужно ждать по несколько дней, а в неподходящих рисунок просто не увидишь или не разглядишь все его важные детали.
Пока вода стоит, на камнях нарастают водоросли, потом они умирают, и на их месте остается белый налет. Он мешает, во-первых, заметить рисунок, а во-вторых, рассмотреть его в подробностях. В идеале перед работой с изображением его нужно счищать.
В «водных» условиях нелегко правильно сфотографировать петроглифы. Обычно на земле исследователи отходят от скалы на нужное расстояние и фотографируют ортогонально (перпендикулярно, чтобы не было искажений). Здесь же такой возможности нет. Приходится фотографировать с лодки. Лодку несет течением, ее нужно зафиксировать, преодолеть тряску от ветра, уклониться от брызг. Даже просто почистить скалу от налета трудно, потому что лодка колеблется от движений чистящего. Некоторые линии изображений видны только тогда, когда они мокрые, иначе их не разглядеть даже специалисту.
Другая проблема — перспективные искажения, которые возникают всякий раз, когда снимок делается не ортогонально. Высоко расположенные рисунки приходится снимать только под углом. Если можно достать до низа рисунка, рядом с ним ставится какой-то прямоугольный предмет, при съемке он тоже искажается, а затем в фотошопе его снова выправляют до прямоугольника, и вместе с ним выравнивается рисунок. Часто трудно зафиксировать и масштаб рисунка, так как невозможно приставить к нему масштабную рейку.
«Большинство изучаемых нами изображений — это те, которые уже были известны и опубликованы. Но есть смысл изучать и их. Теперь у нас методы другие, можно зафиксировать больше деталей, мы находим новые особенности по стилю и технике нанесения рисунка. Так, раньше почти не фиксировались гравированные и прошлифованные изображения, мы даже находим выполненные краской изображения, удивительным образом сохранившиеся после пребывания под водой. Главным методом документирования сейчас является фотографирование — тщательное, цифровое, на полноматричную камеру. И раньше, конечно, возможности пленочных камер позволяли получить хорошее изображение, но для полноценной документации нужны тысячи снимков. Сейчас у нас изменились требования и к качеству копии: важна каждая деталь — как расположено ушко, как прорисованы копытца, чтобы выделить стиль или руку мастера. Поэтому первая наша цель была: уточнить то, что уже исследовано. Но оказалось, что из воды вышло много других изображений, которые не были зафиксированы ранее», — рассказывает Елена Миклашевич.
Кроме того, выяснилось, что очень много изображений находится на скалах выше известных, часто даже выше уровня затопления. «Мы раньше расстраивались, когда приезжали для исследований, а воды была высокая. А потом стало ясно, что это дает нам преимущество для поиска изображений, которые до затопления были очень высоко от береговой линии. Получается, что при высокой воде мы поднимаемся на лодке на пять-шесть метров по вертикали и видим следующий ярус изображений, которые никто никогда раньше не фиксировал. До затопления исследователи просто не могли видеть эти рисунки на высоких, обрушившихся еще в древности снизу, утесах. Вероятно, они также были скрыты деревьями. После этого мы стали целенаправленно их искать — осматривать разные уровни скал при разном уровне воды, используя бинокль и сильные очки. И пошли замечательные находки. На скалах Оглахты был открыт целый новый участок», — отмечает исследовательница.
Таким образом, вода с одной стороны разрушает рисунки, а с другой — помогает их зафиксировать и выявить очень много нового: новые стили, «руку» индивидуального мастера, новые группы, сюжеты, образы, Например, увеличилась серия антропоморфных образов среди древнейших изображений, когда абсолютно преобладали анималистические сюжеты. Одна из самых ярких находок в Оглахты — плоскость с изображением архаров (или снежных баранов), лосей, диких быков. Сцены противостояния диких баранов вообще раньше не были известны среди изображений этого стиля. На Усть-Тубе удалось обнаружить изображение птицы — образ, также ранее не известный среди древнейших петроглифов Енисея, но распространенный среди аналогичных изображений монгольского Алтая. Настоящей удачей стала находка на Усть-Тубе большой многофигурной композиции, на которой все животные представлены парами — дикие быки, бараны, козлы, лошади, олени, лоси, кабаны… На ней кроме изображений, выполненных привычной выбивкой, есть много гравированных и прошлифованных.
Вся фауна, что изображена на исследуемых петроглифах, — дикая. Многие запечатленные на скалах животные в этих местах уже не водятся: одни вымерли, другие сменили места обитания. Все они явно свидетели другой природы, иного ландшафта. Ученые пока не знают, как датировать эти изображения. Ясно лишь, что они уходят далеко вглубь веков. Самые ранние из известных сегодня и точно датированных петроглифов имеют возраст три-четыре тысячи лет, но эти явно старше. Палеолит, неолит, мезолит, энеолит… Любая из этих эпох возможна, пока никаких археологических привязок нет. На взгляд Елены Миклашевич, наилучшее возможное решение — анализ видового состава этих животных и привязка их к какому-то климатическому периоду. Но пока у исследователей нет контактов с учеными-естественниками.
«Для чего делались петроглифы, мы не знаем и, скорее всего, никогда не узнаем. Пока можно только строить предположения. Гипотез много, но они все совершенно умозрительные. Возможно, это показ мифологических сцен. Есть гипотеза, что очень многие наскальные рисунки наносились в связи с обрядами инициации. Молодые члены общества, переходившие во взрослое состояние, должны были знать и хранить легенды, которые передаются из поколения в поколение. Основное запоминание изложения легенд как раз могло происходить в этот период. Возможно, рисунки на скалах сделаны для подсказки, визуализации мифов. Поскольку рисунки повторяются, эта теория выглядит очень правдоподобно. Также считается, что изображения могли наноситься перед охотничьим сезоном для того, чтобы охота была удачной», — рассказывает Елена Миклашевич.
Интересно, что петроглифы древнейшего пласта очень четко привязаны к самым хорошим скальным выходам на берегах крупных сибирских рек. Для художников, которые их наносили, очень большое значение имело качество камня. Они выбирали лучшие плоскости, скорее всего, рассчитывали на долгое пользование.
По фиксированию и описанию памятников наскального искусства Оглахты и Усть-Тубы много сделано, но многое еще и предстоит. «Нам сейчас важно собирать эти все разные уровни разными способами. Поскольку многие рисунки на нижнем уровне были зафиксированы нашими предшественниками, и мы оцифровали все доступные архивные и музейные материалы, то постепенно будем по ним восстанавливать эти рисунки в виде точных прорисовок. Наша цель — как-то восстановить тот комплекс, который был раньше. Мы понимаем, что по природным причинам утеряно не менее половины того, что некогда было, многое пропало из-за техногенной деятельности человека, и всё равно осталось очень много. Мы видим, что это остатки, но их всё равно сотни. Значит, в древности на берегах Енисея и Тубы существовали настоящие скальные храмы, каменные галереи», — говорит исследовательница.
Возможно, в будущем появится возможность зафиксировать и то, что теперь всегда находится под водой, — ученым вызвался помочь Клуб подводников Томского государственного университета «Скат». Кроме того, сейчас идет работа по включению Оглахтинского хребта в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, а значит, работы по сохранению и исследованию этих удивительных памятников будут становиться еще более интенсивными.
Диана Хомякова
