Яндекс.Метрика

​В последние дни Российская академия наук не исчезает из заголовков новостей, причём далеко не только в профильных изданиях. Зачем ученые отправились на Петербургский экономический форум? Кому должна подчиняться Высшая аттестационная комиссия? Кто и как должен учиться в новых академических школах? Обо всем этом журналисты поговорили с президентом РАН Александром Сергеевым.

На Петербургском экономическом форуме работала внушительная делегация из Российской академии наук. Есть ли какие-то практические результаты?

Сергеев: Мы действительно стараемся принимать участие в разных составах во всех крупных экономических форумах, которые у нас проводятся. Это и Питерский форум, и Сочинский, и Дальневосточный, были и на Арктическом форуме. Казалось бы, это совсем не про науку и не про инновации. Но причина заключается в том, что в современной экономике человеческий капитал играет всё большую роль по сравнению с «обычным» капиталом. И если говорить о высокотехнологичной продукции, то доля вложенного в неё человеческого капитала всё больше и больше растёт.

Что вы называете человеческим капиталом?

Сергеев:  Это количество знаний и умений, которые адекватны текущей экономической формации. И здесь на первый план выходят наука и образование. В идеале мы бы хотели, чтобы и в производстве нашей страны, и в экспорте возрастала доля продукции, которая называется научно-технической, инновационной. Сейчас цифры экспорта высокотехнологичной продукции в России совсем неудовлетворительные.

Как, по-вашему, можно изменить ситуацию?

Сергеев: Вопрос этот очень непростой, и я считаю, что сейчас это одна из важных задач Российской академии наук (конечно, вместе с её главной задачей – развитием фундаментальной науки) – поиск того, каким образом мы могли бы подключить наши знания и умения в цепочку производства высокотехнологической продукции.

Форум помог как-то встроиться в эту цепочку?

Сергеев: Проблема заключается в том, что экономика развивается по своим законам и пока экономика ориентирована на сырьевой сектор и работает с прибылью, производя не высокотехнологичную продукцию, существенных потребностей у нее подключать науку, по большому счёту, нет. Если у вас есть разведанные запасы полезных ископаемых на 15-20 лет вперед и имеется хорошая рыночная конъюнктура, не очень нужно думать о том, чтобы еще и науку подключать. Но международный рынок становится всё более высокотехнологичным. Посмотрите, какие сейчас самые дорогие компании. Все они связанны с цифровой экономикой. И ресурсные компании постепенно уступают свои лидирующие позиции.

Но должен сказать, что в последнее время появились крупные компании, которые уже освоили те рынки, на которых они работают, и теперь испытывают потребность черпать технологии из более глубоких источников, из науки. Вот, например, «Росатом» утвердил программу высокотехнологичного развития, и в соответствии с этой программой сейчас будут заключаться серьёзные договоры с научными институтами. И мы видим, какие знания фундаментальной науки могут быть использованы для нужд именно этой компании, чтобы она вошла на новые рынки. Например, водородная энергетика. Это давно обсуждаемый проект, ему уже несколько десятилетий. Но к водородной энергетике было много недоверия. Где, как водород получать, как его хранить, как делать безопасные топливные элементы? Через все эти сомнения человечество прошло. И сейчас и автомобильные, и железнодорожные компании поворачиваются в сторону именно водородных технологий, водородной энергетики. И это сейчас один из интересных проектов, которые «Росатом» будет продвигать. И здесь роль ученых, академической науки очень важна.

Если же говорить о средних по размеру компаниях, приведу два примера. Один связан как раз с Питерским форумом. Мы перед его началом посетили компанию «BIOCAD». Она в основном известна на рынке противоопухолевых препаратов. И когда эта компания образовалась в середине нулевых годов, можно было идти разными путями. Можно было просто купить технологию и производить дженерики, что, в общем-то, многие фармкомпании сейчас и делают. Но они пошли по другому пути. Они сделали пять препаратов, не дженериков, а оригинальных препаратов в области таргетной терапии. Фактически были созданы аналоги, но технологию, ноу-хау, компания разработала сама.

И эти препараты уже работают?

Сергеев: В последние два-три года они очень эффективно начинают вытеснять импортные препараты с нашего рынка, особенно сейчас, когда большие средства в рамках национального проекта «Здравоохранение» выделяются на борьбу с онкологией. Начиная с этого года любой пациент у нас в стране может получить полноценное химиотерапевтическое лечение за государственный счёт. И вот этот успех, естественно, стимулировал у компании интерес идти дальше. И они сейчас разрабатывают три уникальных препарата и близки к тому, чтобы получить возможность производства этого препарата не только в России, но и за рубежом. А в планах этой компании ещё более серьёзные задачи, например создание средств для иммунотерапии рака.

Смотрите, что получается. В ходе развития компания приходит к пониманию, что необходимо выходить на связь с академической наукой, что сейчас и происходит. «BIOCAD» вкладывает средства, осознавая, что чем серьезнее инвестиция в науку, тем больше будет добавленной стоимости в его продукции.

Инвестиции в человеческий капитал?

Сергеев: Да. Но это же не просто инвестиции в то, что есть: ты даёшь деньги, закупаешь то, что уже существует, какую-то производственную цепочку, и начинаешь производить. Это стандартный путь. Здесь есть промежуточная, «НИОКРовская» часть, которая означает, что вы вкладываете в человеческий капитал, потому что вы вкладываете деньги в генерацию новых знаний.

Ещё один пример хочу привести – нахожусь под впечатлением. Мы были вчера в Белгороде. Там будет создаваться один из научных образовательных центров (НОЦ), он будет связан с сельским хозяйством. Мы побывали в нескольких компаниях, которые готовы инвестировать в разработку новых подходов, которые позволят им продвинуться дальше.

Одна из этих компаний – ЗАО «Завод Премиксов № 1». Его история похожа на ту, что я рассказывал о «BIOCAD». Это предприятие делает биодобавки к кормам, без которых невозможно современное агропроизводство. Они обеспечивают программу роста сельскохозяйственных животных и, так сказать, «нагула» мяса.

Что это за добавки?

Сергеев: Фактически, речь идет о некотором наборе аминокислот, которые необходимы для кормов. А производство аминокислот связано с биотехнологическим производством, когда штаммы нужных микроорганизмов помещаются в определённую питательную среду. В свою очередь, они являются продуцентами аминокислот, которые потом можно использовать в качестве добавок.

Так вот, это первая компания в стране, которая производит важнейшую аминокислоту лизин. Можно было просто закупить какую-то технологию, но они создали свою. У них собственные штаммы, разработанные в содружестве с научными институтами. Это и академические институты, это и Курчатовский институт (ГосНИИгенетика). И штаммы микроорганизмов, и питательные среды, на которых они производят эту аминокислоту, разработаны стопроцентно по российской технологии.

Они уже освоили 65% российского рынка. А сейчас идут дальше. И хотят уже выпускать аминокислоты, производство которых не так широко развито в мире и требует более глубокой научной проработки. И они готовы инвестировать в новое строительство, но при этом обеспечивать и научную часть.

А вообще научные образовательные центры – это перспективное направление?

Сергеев: Задача НОЦ заключается в том, чтобы объединить потребности высокотехнологичной промышленности и возможности, которые предоставляют наука и университеты. То есть это подготовка кадров для промышленности, чтобы создать в регионах такую «петлю» положительной обратной связи, когда промышленность видит горизонты рынков и вкладывается в науку в регионах. Государственные средства здесь нужны, прежде всего, для стимулирования этого процесса, для своеобразной «смазки», чтобы эти шестеренки закрутились. Но работать НОЦы должны за счёт того, что деньги из промышленности будут вкладываться в науку.

Что такое проект «Академические школы» и как в нём будет участвовать РАН?

Сергеев: Дело в том, что среднее образование у нас подчинено муниципалитетам, даже не регионам. А муниципалитетам, по большому счёту, наука и образование не нужны, у них свои задачи. Как эту проблему решить? У нас есть сильные школы муниципального подчинения, которые работают с университетами или с научными институтами. И, как правило, это престижные школы. Мы получаем противоречие. С одной стороны, вроде бы, эти школы как раз и должны готовить ребят для науки. А с другой – у них есть обязательный «микрорайонный» набор. В некоторых случаях «умелые» родители просто получают фиктивную прописку, чтобы их ребенок учился в этой школе. Но это что за конкурс? Это конкурс не по головам, не по талантам детей, это конкурс по ловкости родителей. И в результате не происходит отбора с самого начала. И мы предложили пойти таким путём. Выбрать некоторое количество школ по стране – по две-три в регионе. Те, которые занимают высокие позиции в рейтинге, дают хорошую подготовку по результатам олимпиадного движения и имеют тесные связи с университетами и научными институтами. И эти школы перевести в региональное подчинение, чтобы уже губернская власть заботилась об их развитии. Это как раз про НОЦы те же самые. Вот в НОЦы откуда дети-то и будут идти. Мы должны готовить ориентированных, мотивированных детей для системы образования и науки в регионах.

То есть выстраивается такая цепочка: «школа – НОЦ»?

Сергеев: Да. Именно для такой подпитки. И около 30 регионов на это откликнулись. Сейчас нужно серьезно заботиться о преподавательском составе в этих школах. Педагоги должны получать дополнительное образование, быть в контакте с учёными, с университетами. Конечно, у этих школ должно появиться новое оснащение, чтобы дети могли уже в процессе обучения попробовать работу в лабораториях и понять, к чему они идут. Кстати, это проект государственно-частного партнерства. Есть инвестор, который готов вложить половину средств в лабораторное оснащение этих школ, остальные деньги должны прийти из бюджета.

Не могу не спросить про вашу позицию по поводу ситуации с Высшей аттестационной комиссией. В чьём ведении она должна быть?

Сергеев: ВАК просто по определению должна быть максимально независимой организацией, которая занимается экспертизой работ, претендующих на самый высокий уровень квалификации.

И здесь можно действительно задаться вопросом: а почему ВАК находится внутри Министерства образования и науки? Ведь та деятельность, оценкой которой занимается ВАК, вовсе не сконцентрирована только в учреждениях, подведомственных этому министерству. Более того, даже если бы она была сконцентрирована, то в плане экспертизы хотелось бы иметь более независимый орган. Я могу привести пример Рособрнадзора. До недавнего времени он тоже был внутри Министерства образования и науки. Но сейчас, после разделения министерства на два, принято решение, что надзорный орган не может эффективно работать, находясь в ведении министерства, «подведов» которых проверяет. Логика очевидная. Поэтому Рособрнадзор сейчас подчиняется только правительству, и он действительно может независимо ни от кого заниматься своей полезной деятельностью. А вообще, экспертная деятельность в области науки – это основная обязанность Российской академии наук.

Однако Котюков сказал, что нет никакой необходимости в передаче ВАК академии наук.

Сергеев: Речь идёт не о передаче ВАК в Российскую академию наук. Если мы говорим о независимой деятельности ВАК, то она должна быть надведомственной структурой. ВАК в прежние времена всегда был при Совете Министров. Это первый момент. Второй момент. Мы считаем, что Российская академия наук могла бы иметь больше влияния на ВАК просто потому, что РАН – это главный  экспертный орган страны.

А Минобрнауки против этого?

Сергеев: Насколько я понимаю позицию Минобрнауки, их устраивает та ситуация, которая есть. То есть Минобрнауки, фактически, само решает, кто будет входить в состав экспертного совета. Нам видится конфигурация, при которой ВАК – это организация надведомственная, а Российская академия наук имеет более серьёзные функции в определении состава экспертных советов ВАК.

Конструкция, которая раньше была, в советское время, обеспечивала независимость ВАК, а академия наук, фактически, согласовывала (не назначала, а согласовывала!) для правительства состав комиссии. Эта конфигурация показала свою работоспособность. Она действительно вызывала меньше нареканий.